Ярослав Гжендович - Владыка Ледяного Сада. Конец пути

Я пополняю Ночных Странников Братьями Древа, присланными Фьольсфинном, присягу дают также Ньорвин и Н’Деле. Бенкей все еще в тяжелом состоянии, Филар проводит с ним немало времени, но еще не установил контакт. Свежатинка наша должна научиться новым способам боя, непохожим на те, которые они использовали всю жизнь; научиться взаимодействовать друг с другом, овладеть чуждым способом мышления и тактикой. В их культуре результат значит меньше, чем способы, которыми он достигается. Деяние должно покрывать тебя славой. Быть доказательством отваги, великодушия, мудрости и чести. А им придется принять к сведению, что в счет идут только выполнение заданий и эффективность. Доказательства мужества несущественны. Важно действовать тихо, быстро и результативно. И вместе. Кебирийский наемник, местный веселый авантюрист – теоретически владелец первого, – несколько фанатичных ассасинов, признающих религию Сада Фьольсфинна. Ночные Странники.

И я читаю лекции в большой трапезной, превращенной в спортзал, облачаю их в маскирующие комбинезоны и вывожу за крепость, чтобы гонять там до изнеможения по пояс в подтаявшем снегу. В лесах и на скалистых равнинах острова. Придумываю тренировки и тактические задания. До смертельной усталости. До седьмого пота.

Делаю множество вещей. Слишком много вещей одновременно.

Тем временем с сосулек каплет. Капля за каплей. Как зерна песка в клепсидре. Вечерами ледяные потеки снова замерзают, но морозный ветер не остановит и даже не притормозит время. Разве что в такие минуты капель стихает.

Но время течет.

Пересыпается песок в часах.

Тают снега.

В Кавернах что-то сгущается, и речь там наверняка не об ожидании весны. А на первый взгляд район выглядит нормально.

За надвратной башней в тенях домов, как всегда, идет торговля. Среди убогих прилавков клубится пестрая, разнородная толпа, народ пробирается среди развешенной на шестах одежды, тряпок на полу с побрякушками, ищет рыбу и корнеплоды в корзинах. Но что-то здесь не так.

Прежде всего, толпа кажется мне куда менее шумной и живой. Никто не смеется. Не слышно наигрываемой на странных инструментах музыки из таверн и корчем.

Среди путающихся пришельцов все еще видны мутанты, но держатся они с краю. Стоят группками в воротах и переулках или перед входами в таверны. Вроде бы никого не цепляют, однако, когда прохожу, чувствую их тяжелые взгляды. Остальные прохожие тоже пытаются обходить их подальше. Вокруг борделя крутится явно меньше девок, и лишь немногие из них мутантки.

Просто мелочи.

Еще несколько недель назад мутанты заворачивались в плащи и прятали лица под капюшонами. Теперь большинство тоже так поступает – но не те, что стоят группками, тут и там. Эти, несмотря на холод, нарочито обнажают свои деформированные тела, словно выставляя их под чужие взгляды.

На стенах стало больше накорябанных углем и охрой надписей на чужих алфавитах.

Когда проходит патруль, все вокруг на миг замирает. Стихают разговоры, гвардейцы в капеллинах и гербовых туниках, наброшенных на меха и кольчуги, обмениваются враждебными взглядами с мутантами и идут дальше, постукивая о камень древками, и лишь тогда улица снова оживает.

Когда я был здесь в последний раз, атмосфера была иной. Никто не обращал внимания на патрули. Теперь же Фьольсфинн выслал на улицы больше стражников, но это, похоже, не меняет положения дел. Когда я перехожу на другую сторону длинной площади и ныряю в путаницу улочек у опорной стены и рыбачьего порта, делается еще страннее.

Тут почти пусто, таверны закрыты, и только за дверьми слышен шорох голосов. В окнах за грязными хрустальными стеклами маячат искривленные лица, провожающие меня взглядами.

Фонари тут разбиты, горит, может, треть. В конце закоулка я вижу группку людей на небольшом рыночке вокруг дождевого колодца, но, когда я подхожу, все исчезают словно тени, и площадка вновь пуста.

Я ухожу, и тогда из ниоткуда прилетает камешек, разминувшийся с моей головой в несколько сантиметров, и со стуком отлетает от булыжников брусчатки.

Дети.

Возможно.

Чуть дальше от крыши отрывается большой кусок льда – несколько сросшихся сосулек длиной с мою ногу, словно набор трубок органа. Слышу свист воздуха, когда они летят, и в последний момент мне удается вжаться в закрытые ворота, окаймленные резной аркой, а ледяной снаряд разбивается на булыжнике в том месте, где я только что стоял.

Случайность.