Игорь Недозор - Контрудар

Пройдя два полета стрелы от дороги, Инкай остановил свой караван и обратился к соплеменникам:

– Здесь похороним малыша. Выберите ослабевшего коня. Принесите жертву Священной Луне и Высокому Небу и накормите людей. Ночь будет темной. Все, что можно сжечь, сложите в кучу. Разберите арбы и волокуши. Пусть костер будет хорошим. Дайте отдых коням и верблюдам. Завтра двинемся через пески к озеру Арнис-Фолю. Найдем колодец и будем ждать наших гонцов.

Это была его самая длинная речь за всю дорогу.

Еще один могильный холмик отметил путь каравана. Обхватив руками могилу сына, лежала мать.

Солнце уходило за горизонт…

Грозный. Конец января 1995 года.

Несколько кварталов от центра города

Очнувшись, Снегирев сперва удивился, что вообще очнулся и жив. Вторым удивительным фактом было почти полное отсутствие боли. Ни в боку, ни в животе. Разве что бинты и засохшая кровь напоминали о том, что совсем недавно он был на волосок от смерти, и это ему не померещилось. Или все же все померещилось?

Полковник потянулся, присел и обнаружил, что его правая рука прикована наручниками к холодной батарее. Он лежал на старом матрасе, запачканном чем-то черным, о природе которого думать не хотелось. В комнате – голой, разбитой, с выбитыми окнами и расколотой мебелью было несколько человек в обычных армейских зимних бушлатах и касках.

Двое возились у армейской рации, явно прослушивая переговоры.

До слуха полковника доносилось:

– Я – Калибр-10! Я – Калибр-10! Всем, кто меня слышит, подбросьте хотя бы пять коробочек к «Минутке»… Прошу, будьте людьми, мужики!

Так, он в плену. Что ж, даже с полковниками это бывает.

Воспринял все отстраненно, просто как факт.

То, что делали с пленными озверевшие аборигены, он знал не по слухам, а из рапортов, из которых следовало, что самые жуткие слухи не говорят всей правды.

Это солдатику могут просто прострелить живот и бросить подыхать, пока местные псы будут обгладывать ему ноги и руки – еще живому.

А для офицеров такого «милосердия» не припасено. И хорошо, если тех подвергнут обычной пытке или посадят на кол. Могут выколоть глаза и оскопить – и выпустить «на свободу»: если найдут свои, то будешь жить – хотя какая это жизнь! Могут изнасиловать всем отрядом и возить с собой, время от времени устраивая оргии да еще снимая это на пленку. Могут заставить сражаться в гладиаторских боях с такими же пленниками – под гогот и аплодисменты двуногих скотов, заключающих пари. Могут…

Но он вроде полковник и дорого стоит. Значит, и придумают для него что-то особенное.

Пожалел, что не захватил с собой яду, как на полном серьезе советовал начмед управления майор Галустян.

Или же его используют как ценного заложника? Например, обменяют на кого-то из важных пленных.

Или…

Вот тут Снегиреву стало по-настоящему страшно.

Не секрет, что в Чечне паслись не только разнообразные боевики со всего мира – от прибалтов и юаровцев до душманов, то есть как теперь принято говорить по «дебелизору» – афганских моджахедов. Не менее активно тут орудовали всевозможные разведки. И целый полковник российской контрразведки для таких – лакомая добыча. Особенно для бывшего потенциального противника, а ныне стратегического партнера. То есть их людей тут, конечно, «нет». Официально.

Вот тогда точно шансов не имеется. Даже из рабского зиндана выходят. А в этом случае из него сперва самыми разнообразными методами вытащат все. Воистину ВСЕ (вот у серых оперативников ЦРУ глаза на лоб полезут!), а потом прикончат и зароют далеко и глубоко.

«Но, может, все не так плохо?» – робко затрепетала надежда.

Ведь все чаще идут сообщения, что многие полевые командиры осведомляются в неофициальном общении с федералами о том, что будет с теми, кто добровольно сложит оружие?

– Гром-15, Гром-15! Это – Волк-103. Движемся по Старопромысловскому шоссе. Только что пересекли Алтайскую улицу, Алтайскую. Прием… – заверещал приемник.

– Понял вас, Волк-103, понял. Продолжайте движение.

– Гром-15. Это – Закат-5. Если есть возможность, выдвинетесь в район Старопромысловского, выручайте 119-й батальон… Он должен быть в районе Кропоткинской. Прием…

– Ага, вас ищут, Алексей Евгеньевич, – вернул его к действительности чей-то глас.

Напротив стоял, покачиваясь с носка на пятку и небрежно заложив руки за спину человек в таком же, как у здешних чеченцев и у него самого, зимнем армейском обмундировании – разве что на голове вместо каски или ушанки была генеральская каракулевая папаха старого образца.