Николай Дронт - В ту же реку. Начало пути

Приличные деньги. Можно было бы отдать книжку. Еще денег бы подкинули, может, в долю от добычи бы взяли. Одно мешает. Когда с Чалдоном в последний раз виделся, тот сказал, что именно Крюков их команду кагэбэшникам сдал. Думаю, прихватили старшего Крюка на золотишке, вот он теперь и старается, чтобы на нары лет на пять не присесть. Я не против, пусть живет как знает, но мне светиться около золота ни к чему.

Деньги дело такое – мне дали, я взял и сказал спасибо. Мало? Еще раз скажу и на могилку потрачу. А сам-то я пустой, ничего у меня нет и никогда не было. Знать ничего не знаю, ведать ничего не ведаю. И вообще, глуп, туп, и перхоть меня совсем замучила. А что подарили, как буду в Питере, в церковь на помин души Чалдона отдам.

За столом, когда отмечали годовщину революции, дядя Вася сказал, что в Ягодное по зимнику груз повезут. Зимник – это дорога по снегу. В поселки, расположенные в глубине полуострова, не на побережье, вертолетами много не перебросишь, дорого. Стройматериалы, горючку, продукты… Да что говорить! Почти всё тянут из портопунктов тракторами по зимнику. Из бруса сколачивают огромные сани, прилаживают к ним полозья и нагружают товар. Собирают десяток или два тракторов, цепляют груз, так и везут куда надо. Если караван большой, один трактор с бытовкой. Но стараются обойтись, ведь лишний груз не оплачивают. За рейс в полторы-две недели, поездку туда-обратно, можно заработать тысячу рублей и больше. Зимой самая выгодная работа. Но очень тяжелая и достаточно опасная. Редко бывает, что рейс обходится без происшествий. То промоина в реке маршрут перекроет, то трактор заглохнет, то буран на два-три дня зарядит, после него надо откапываться и заново пробивать дорогу. Если заболел, обморозился или поломался, придется ждать с лечением до ближайшего поселка, чаще всего до конца маршрута. Совсем не факт, что вертолетом эвакуируют, ведь рации с собой не берут.

Так вот, после праздников он в рейс идет. Вдруг какой трактор поломается или еще что. Ну и заработать хочется, он каждую зиму ездит. А в Ягодном списанный газон стоит, он уже побазарил с местными, его готовы отдать за символическую плату. Дядя Вася предварительно договорился. Обратно можно на освободившихся санях притянуть. Но придется чутка аргументировать. Словом, ящик водки, и останки экспериментального газона мои. Сто рублей за кота в мешке. Мне решать – надо ли? Согласился рискнуть, деньги пока есть.

– Что делать-то будешь?! Такие деньжищи!

– Не знаю… Я же в выигрыше был, мне любая карта годилась.

– Кроме туза.

– Угу, кроме туза.

– Отца, может, попросишь?

– Третий раз? Он после второго на меня как на придурка смотрит.

– Может, занять у кого?

– У кого?

– Есть один человек.

– Кто?

– Лёха Писарь при деньгах. У него всегда на кармане лежит.

– А если не даст?

– Ну не даст. Хуже всё равно не будет. Ему надо объяснить, что карточный долг, долг чести. Тебе три дня на сбор денег дали. Он авторитетный пацан, должен понять.

– Вдруг не поймет?

– Ну и что?! Не поймет – значит не поймет. Что ты как маленький? Я тебя уговаривать должен? Делай сам что хочешь.

– Пошли, рядом постоишь? Одному мне что-то стрёмно.

– Ладно, пошли. Постою.

На день рождения Юн меня пригласила заранее. Не одного, из класса все были приглашены. Что дарить? Шестнадцать лет – все-таки дата. Опять же девчонка. Пацанам я привезённые летом из отпуска радионаборы «Юный техник» дарил.

Однако вывернулся. Вместе с дядей Витей из меди с оловом сварили бронзу. Отлили в медальон, на котором по кругу выгравировали красивым шрифтом: «Юн Маша. 16 лет», – а в центре ее профиль с фотографии. Фотогальваника, как начальник учил. Неделю возился. Хотя, если по чесноку, чуточку грубовато вышло. Подарок понравился. Благородный цвет бронзы хорошо смотрелся на фоне смуглой кожи новорожденной. То, что сделал сам, тоже оценили.

Народу собралось много. Были ребята из нашего прошлогоднего класса, которые остались в поселке, даже Кимба пришла. Еще пара подружек и трое знакомых ребят. Без Машкиных родителей не обошлось, но они весь вечер просидели в своей комнате, не мешали. Хотя в щелочку временами мама подглядывала, я заметил. Как обычно, поели, попели, потанцевали. Когда до меня гитара дошла, вспомнил Петра Лещенко и под настроение запел: