Варвара Серебро - Хозяйка мертвой воды. Флакон 2. Пар, моторное масло и магия

– Добрый день, Зоран Горыныч, – поздоровался гончар с каким-то ехидством. – Как деревня? Как пасека?

– Ты мне, мальчишка, зубы то не заговаривай, – оборвал его на полуслове староста и стал сверлить взглядом. – Собираешься ли долг отдавать?

– Я по-человечьи, – укорил бывший гончар старосту и отвязал от пояса увесистую мошну. – Уговор, есть уговор.

Зоран отложил лозу. Взял у него мешочек с звонкой монетой, подбросил в мозолистой ладони, затем заглянул внутрь. Кошель оказался полон серебра.

– Лада Красна! Серебро! Как есть серебро! – запричитал староста от переизбытка чувств и осенил себя святым кругом. Лан ухмыльнулся.

– Долг выплачен, Зоран Горыныч, – скорее утвердил нежели удостоверился Лан. Серебро в кармане сильно прибавило ему уверенности и самооценки.

Зоран позвал жену и велел поставить медовухи дорогому, в прямом смысле этих слов, гостю. Лан от угощения отказался, но сделал лишь глоток чтобы уважить хозяев. Иначе после такого гостя у хозяйки тесто не поднимется и у коровы молоко скиснет. Утерев скудную поросль на верхней губе, огорошил старосту и рассказом того, что произошло с ним и с Хельгой в Китеже.

Когда Лан вернулся в свой дом, он показался необжитой и убогой собачьей конурой. Каково же было удивление вездесущего старосты, когда он увидел, что буквально на следующий день своего прибытия, гончар вдруг созвал мастеровых из окрестных сёл и вместе с ними стал разламывать на дрова старый сарай.

Старую мастерскую ровно как и дровник оставшийся от сгоревшей бани быстро снесли. И на её месте теперь копали погреб и закладывали каменный фундамент чего то большего. Слух о том что мастеровые руки хорошо оплачиваются привел на стройку немало мужиков. Работали они слаженно и без промедления. Мужики дивились страной задумке гончара, не всегда понимали что ему нужно. Гончар ходил между ними, объяснял, сверял все тщательно с чертежами. Работа спорилась не всегда просто, но все же выходило так, как задумал хозяин.

Староста Зоран чуя в этом неладное стоял на крыльце терема и за всем наблюдал. Несколько раз подсылал младшего внука, узнать что у соседа делается. Мальчишка бегал среди мужиков, все выспрашивал, иногда высматривал да и лазил куда не следует. Потом деду сказал, что гончар строит винокурню. Мужикам, которые нанялись, платит по золотому в день, а те и рады стараться. В дом старосты просители являлись все реже. На пасеке у него работать никто не хотел.

Даже сторож и тот ушел к Лану, присматривать за досками. Ведь гончар платил не продуктами или брагой, но полновесным золотом, а иногда и серебром. И за советом народ все чаще шел к бывшему гончару. Даже сварливая старуха Лика, что прежде считала Горыныча непререкаемым авторитетом, тайком огородами пошла к этому грязнуле, у которого до сих пор грязь под ногтями не обсохла.

Недовольство и зависть самого родовитого в деревне росомахи росло. Росло не по дням, не по часам, а буквально по минутам. Прибывали иногда из соседний поселений люди что занедужив, искали Хельгу. И когда староста, говорил, что целительница больше не живет тут, отсылал их к Пересмыслу.

А винокурня у гончара строилась, росла, расширялась. Выкопали и под ней погреба, чтобы брагу и настойки хранить. Братья кузнецы Карп и Панил сладили чудной меднобокий и пузатый аппарат.

Да казалось всё и все теперь крутилось вокруг этого треклятого тощего парня поймавшего жар птицу за хвост. Все ему спешили помогать, все к нему работать шли.

– Ты посмотри, как развернулся! – трепались бабы длинные на язык. – А был-то заморашка – заморашкой.

К осени хотел староста приобрести десяток бочек под мед. Бондарь развел руками, мол теперь он не на вольных хлебах, а в найме у Лана. И платит он сразу вперед, а не как староста – позже, после продажи меда. Хотел глава деревни пожалится старому знакомому Пересмыслу.

Отправился с утра в Липовый дол, да того не оказалось дома.

– Дедуся ушёл за травками, – сообщила Ариша. которая подметала в землянке ведуна Пересмысла. – Деда знает какие травы целебные нужны. И девки ему помогать пошли.

– Зачем ему столько травок? – удивился Зоран Горыныч.

– Для настоек, что дядька Лан делает. Я бы пошла и ходила не раз, только деда не велит. Дома просил прибрать да щей сварить.

Вернулся Зоран Горыныч домой. Сел на крыльце у дома и теперь думал о том, что настают в их Зверином полесье новые времена.

Все трое бросились бежать по коридору. Густой пар размягчил влагой ковры и покрыл капельками картины, которыми были украшены стены. Запотели стекла газовых рожков отчего те еще больше рассеивали свет. Впереди всех мчался Гелиот Нейджи, жилистый, быстрый и ловкий, как лесной кот. Кто еще кроме него, мог так хорошо знать завод? Это его владение, его обитель, его детище. Август отстал от него всего на пару шагов. Хельга едва поспевала за мужчинами, боясь запнуться о влажные ковры. Девушка была ростом ниже своих провожатых и не могла делать такие широкие шаги, старалась не терять своих знакомых из виду и не отставать от них ни на шаг.