Ева Шилова - Подарки фей-крестных

– Но я не могу позволить такуюогласку!

– Можешь. Только не хочешь, а это несколько другое дело. Ты бы лучше подумал, кто нас может так ненавидеть, что «подгрызает» нашу компанию таким окольным путем, хотя… этим отдел безопасности лучше озадачить. А ты прикинь кто и когда на тебя порчу мог наслать, это не делается случайно, да и не быстрое это дело. Зная временнóй интервал, можно попробовать сузить круг потенциальных вредителей. Может через кого-то из баб твоих?

– Моим бабам жаловаться не на что! Они на меня молиться готовы!

– Да-да, знаю, то-то я счета не успеваю из ювелирок оплачивать. Ладно бы, колечки-сережки, но что ж такого твоя последняя (или какая она там по счету?) красотка умеет, что в прошлом году ты ей аграф «Симон» подарил? По цене как годовой доход нашего концерна в Шаранте.

– Ну-у, ты себе даже не представляешь…

– Я рад, что, хотя бы ты себе это представляешь, но интереснее другое: надо понять к кому из следователей лучше обратиться? Чтоб были нашей семье чем-то обязаны, и умели держать язык за зубами?

В результате поисков в Департаменте полиции было решено обратиться к Герберту Шунеману, следователю категории А-2. Оказанная в свое время его семье услуга позволяла рассматривать его в качестве «прикормленного» концерном, или, по крайней мере того, который не станет вредить.

Шунеман оказался невысоким невзрачным человеком с ранней плешью и сутулой спиной. Впечатление от него как от невнятного задохлика портили только глаза: умные, цепкие, неожиданно красивого шоколадного цвета. Он внимательно выслушал Мартина, прочитал заключения лекарей, уточнил потенциальный период наложения порчи «юнай 2175 года?», оформил жалобу и предложил пройти обследование у полицейского диагноста. Диагност в лице пухлой хохотушки предпенсионного возраста ловко прикрепила на тело Мартина датчики и заговорщески подмигнув, прошептала: «Повезло тебе, парень, нам только три дня назад новый комплекс диагностирования поставили!» После всестороннего обследования выгнала его обратно к следователю, мотивировав это тем, что ей еще дешифровывать данные и писать заключение.

Герберт Шунеман за время обследования тоже не терял времени даром, в его кабинете уже закончили установку Ложи Чтения. Нет, Мартину доводилось в ней бывать, так что страха или трепета они не испытывал, просто удивился:

– А это зачем?

Шунеман объяснил, что чтение памяти пострадавшего – стандартная процедура, дабы просмотреть все возможные эпизоды, подпадающие под чужое вредительство.

Мартин улегся в Ложе, подождал, пока штатный Чтец наложит на глаза – повязку, на виски – приемники, подключит экран, куда выводится изображение происходящего и выйдет, а потом весело спросил:

– Что, и сексуальные контакты будем отсматривать? Последний был 31 миана.

– И отсматривать, и записывать, – пробормотал Шунеман, – суду необходимо предъявить запись конкретного эпизода для принятия решения.

Мартин в этой Ложе чуть не заснул, когда ощутил, что вернувшийся Чтец снимает полагающиеся причиндалы. Глянув на часы, подивился, однако! Больше трех часов следователь копался в его памяти – основательно подходит. Снова сев в кресло нетерпеливо спросил:

– Ну, и кто этот гад?

Дальнейшие действия Шунемана ему крайне не понравились. По скрытому сигналу следователя в кабинет ворвались охранники, скрутили ему руки, и по приказу «В одиночку!» вытащили за дверь, невзирая на сопротивление. Перед входом на нижний этаж его обыскали, и отняв все, более-менее ценное, втолкнули в камеру.

Оказавшись в одиночной камере, Мартин озверел. Сначала он долго колотил по двери и стенам, орал «Вызовите моего отца! Вызовите следователя!», пытался вывернуть рукомойник и разбить унитаз, но тщетно. Видимо, чаровал обстановку мастер своего дела. К вечеру открылся люк в стене, где стоял лоток со снедью: миска с матановой кашей, кусок грубого хлеба, кружка с настоем влания. Есть эту гадость Мартин, понятно, и не подумал, но настой выпил – пить уже хотелось. А потом и усталость взяла свое: какая бы ни была койка неуютная, но заснул он мгновенно и крепко, день выдался очень тяжелый.

Надежда, что произошла какая-то ошибка, что скоро все выясниться, что отец вытащит его из любой передряги, постепенно таяла.

Утром вместо отца или хотя бы следователя появился тюремный служитель, который небрежным жестом сунул ему для ознакомления какую-то бумажку, из которой Мартин узнал, что: