Галина Алфеева - Блаженная барыня

Она зовёт кухарку на «вы» и по отчеству, только Капке говорит «ты», говорит много непонятных слов или же знакомыя слова использует в необычном слуху значении. Того пример, вместо «чорт» говорит «блин», и сие весьма часто, и Аглае немалых усилий стоило уяснить, что сие означает.

Ульяна умеет читать, попросила себе книгу, а когда Аглая дала ей Псалтирь, сказала: «Нет, другую, нормальную ». Аглая пришла с тем ко мне. Я подумал, что могли значить сии слова. Normal есть обычный, обыкновенный, привычный предмет. Что, если то – послание от Маши? Маша прежде читала, любила чтение всегда, читала окромя духовных книг, переводные романы, но я же не мог дать ей какую-либо из любимых машинных книг. Я дал «Нещасные приключения Василья Баранщикова»,что мы читали до того дня оба и находили похождения матроза забавными, надеюся, что блаженная их не изорвет и не измарает. Аглая сказала, что «барыня читает усердно».

Кухарка решила, что Ульяна – мещанка или даже дворянка, потерявшая рассудок через какое-то страшное событие, быть может, похищенная разбойниками или цыганами. Как свидетельство своим домыслам, она приводит ея тягу до книг, холодность до всего церковнаго, до чего крестьяне и юродивые охочи, а также ея руки, которыя не имеют следов крестьянского труда.

***

Никак не распогодится. Ходил на могилу к Маше, по дороге встретил мужиков: Демьяна, Феодора, Ивана и еще одного Ивана, а других по именам уже не помнил, шли оне как раз ко мне, проситься в отхожий промысел. Отпустил, чего неволить, пусть поработают на себя. Маша, Маша, что мне с этим всем делать, коли тебя, жизнь моя, нет?

***

Вчера я был в раздраженном настроении: должно быть, от предчувствия недобраго. Все обычные дела я постарался кончить к обеду, после хотел немного почитать в кабинете, вдруг посреди чтения какой-то звук из-за окна отвлек меня. Я встал и подошел к окну посмотреть, что там. Там была сцена пугающая: на поленнице сидела наша полоумная, а перед ней, вытянув вперед ручки, стоял Павлуша. Ульяна звонко хлопала Павлушу по ладоням и приговаривала какие-то бессмысленные потешки.

Я выскочил на двор, не помня себя, схватил Павлушу на руки…

Блаженная, кажется, испугалась и удивилась. На мгновение она застыла с недоумением во взоре, а потом медленно поднялась, но я уже отворотился от нея и пошел к дому, неся на руках перепуганного Павлушу.

Капка как раз попалась навстречу, входящая на двор с бесстыдным и лукавым лицом – верно, опять любезничала со Степаном. Я был близок тому, чтобы ударить ея довольное, глупое лицо, но при мне был Павлуша, и я только сказал зло: «С..чка! Засеку!»

Капка забормотала: «Простите, барин, простите, барин». Довольство сошло с ея лица, и осталась одна тупая мина, которую девка всегда делает, коли понимает, что от наказания не отвертеться.

«Возьми ребенка в дом и переодень. А ежели гуляешь с ним, так смотри, чтоб ея тут не было; запирай, что ли», – сказал я строго и передал ей на руки Павлушу.

Я не оглянулся посмотреть, что делает блаженная. Но, бросив Капку, я вдруг увидел ея прямо перед собою. Она перегородила мне дорогу к крыльцу и широко развела руки.

– Послушайте, это уж слишком! Вы хоть поняли, что сами-то делаете? Так я вам скажу. Я тут две недели. За две недели вы, похоже, первый раз взяли сына на руки. Первый раз! Сына! Если вы не в курсе, то – того маленького ребёнка, которого нянчат за вас Аглая и Капка. И вы его так взяли, что он, может, заикаться начнёт! Вы видели, с чем он играет? С куриными какашками! Это что – нормально? Он не смеётся, не плачет – это нормально? Да скажите же мне это в лицо: нормально? Послушайте. Мне плевать, кто вы там: дворянин – не дворянин, мне пофиг ваши исторические тараканы. Но достало! Достало, поняли?! Ребёнок есть ребёнок, ему не объяснишь, что у вас депрессия, ему нужны родители, нужна забота, нужно общение… Сейчас и каждый день. Понимаете? Давайте, забейте теперь эту девушку, забейте меня, затравите собаками, медведями… Троекуров, твою мать!..

Выбранив меня не хуже моего покойного дядьки, только в своей известной манере примешивать к обычной речи странные слова, блаженная в досаде ушла со двора. Я остался один на месте баталии.

Вечером, когда стемнело, Аглая пришла узнать, подавать ли ужин. Я спросил, воротилась ли Ульяна. Сказали – нет. Я послал Капку посмотреть, куда она делась. Капка справилась быстро и сказала, что блаженная стоит над обрывом. Опасаясь, как бы не наделала она глупостей, я велел Капке привести ея, а Аглае приказал накрыть на двоих. «На двоих, барин?» – Аглая дважды спросила: верный знак, что кухарка меня осуждает, но да пусть.