Дарья Кузнецова - Случайные гости

А если это так, все на самом деле очень просто, надо лишь немного разобраться с новой техникой. И я решительно скомандовала симбионту: «Соединяй!» Он попытался высказать сомнения и беспокойство, но в итоге сдался под давлением несокрушимого аргумента: «Есть идеи получше?»

Несколько мгновений молчания – и меня накрыли страх и боль. Откуда-то снаружи, извне, они прокатились по нервам, отдались в затылке болезненным уколом и схлынули, оставив ощущение гулкой тяжести в голове и легкую ломоту в теле. Я запоздало сообразила, что ощущения были не мои, что это симбионт передал чувства петы. И потом еще озадаченно и участливо поинтересовался, что это со мной случилось.

Если бы он минуту назад не объяснил, что в передаваемую информацию они не вдумываются, действуют механически – решила бы, что мазур издевается.

Как найти подход к чуждому разумному существу, которому невесть с чего больно и страшно? Я попыталась абстрагироваться от эмоций и понять, что вообще может происходить, и прикинуть: а что у этого существа может болеть? Причина может находиться либо снаружи (например, ударилось оно больно), либо внутри (скушало что-то не то), и страх как раз свидетельствовал в пользу первой версии. Обо что-то удариться, просто лежа на воде, пета вряд ли могла, как вряд ли я могла случайно прищемить ее или оцарапать. Тогда что?

Хорошо, что я читала много развлекательной литературы, в том числе – старой, тех же самых толкиенистов, например. И в следующий раз я смогу точно ответить на вопрос: «Да какая польза от этой ерунды?!» Потому что благодаря этим книгам я знала о лошадях чуть больше смутных представлений о внешнем виде животного, сейчас сохранившегося в отдельных уголках Земли в очень небольшом количестве, плюс вспомнила сведения из древней истории. Да и не только о лошадях, о поведении животных в целом; я все-таки не биолог и никогда такими вопросами целенаправленно не интересовалась. У меня даже домашнего любимца никогда не было, и это не слишком-то расстраивало.

В общем, именно почерпнутые из этих старых книг сведения подсказали ключик к разгадке. Ведь если животное появилось на этой планете само и вписано в местную экосистему, значит, у него в здешней природе должны быть естественные враги. И сейчас оно реагировало точно так, как должно было реагировать на нападение – страхом и болью от первого удара.

Выражаясь словами тех самых старых книг, «моя лошадь понесла», и теперь требовалось как-то ее успокоить и объяснить, что угрозы нет. Только для этого нужно сначала удостовериться, что угрозы действительно нет. И это как раз самое сложное: я даже примерно не представляла, что за враги у этого существа!

Не знаю, сколько прошло времени, пока я пыталась добыть нужную информацию у мазура и договориться с мечущейся петой. Наверное, совсем немного, это только казалось, что минуты тянутся бесконечно. Я посылала животному волны спокойствия и дружелюбия, уговаривала его и одновременно пыталась понять или узнать, что случилось. Очень хотелось связаться с кем-то опытным и знающим, потому что знания симбионта оказались хоть и обширными, но совершенно бессистемными. Все же я решительно откинула эту мысль. Кто и чем может помочь мне, если я не могу объяснить, что происходит? Сомневаюсь, что Сур – такой уж профи в обращении с животными, а больше знакомых у меня не было. Тем более – знакомых среди местных дрессировщиков и ветеринаров.

В конце концов удалось выяснить, где болит: на животе, ближе к головной части. А вот что именно – пета объяснить уже не могла.

Несколько мгновений я еще пыталась уговорить животное успокоиться и обещала помочь, но доводы не доходили до адресата: животное не доверяло мне и не хотело ничего понимать. Выход оставался один, и я, зажмурившись, упрямо поползла к морде взбесившегося транспортного средства.

Сложнее всего оказалось даже не довериться хватке симбионта, а убедить напуганное подсознание, что пол и потолок не меняются местами. Если бы здесь была невесомость, было бы проще: я уже привыкла к переменному направлению силы тяжести в космосе, уверенно чувствовала себя на обшивке и спокойно ходила по брюху корабля, не задумываясь о том, что вишу вверх ногами. В невесомости пол находится там, где стоят эти самые ноги, и вестибулярный аппарат быстро смирился с таким положением вещей.

Здесь неожиданно помог тот факт, что пета то и дело кувыркалась в воздухе, дезориентируя меня и без перемещений по ее телу. Поэтому оказалось проще поверить никуда не убегающему «полу», чем то и дело меняющимся местами небу и океану.