Константин Калбазов - Несгибаемый

Наконец Петр Анисимович покинул квартиру Игнатьевых, тщательно заперев за собой дверь. Ни прислуга, ни хозяева квартиры так и не узнали, что здесь в течение почти часа хозяйничал абсолютно посторонний человек. Голубев же вышел во двор, затем на улицу, где как раз поднялся ветер, метущий поземку. Н-да. Все же вьюжный какой-то выдался февраль.

И, как назло, ни одного извозчика. Можно, конечно, обождать Ивана, но… Он имел приказ задержать женщин минимум на час. А вот насчет максимума разговора не было. Так что на него лучше не надеяться. Голубев зябко передернул плечами и двинулся в сторону трамвайной остановки. Ничего не поделаешь, придется потолкаться. А в том, что трамвай будет забит народом, он не сомневался. Ну кому захочется идти пешком в такую погоду. Лучше бы и вовсе нос не высовывать из дому, но мало ли какие причины могут побудить людей выйти на улицу.

– Эй, Монтер, тебя там спрашивают, – послышался голос Алексея, которого все называли Подводником.

Угу. Вот такой мы народ загадочный. Чуть что, сразу норовим приклеить человеку прозвище. Не миновала чаша сия и Петра. Поначалу-то прилипла кличка Пастух, по фамилии, значит. Но когда он начал пробавляться электричеством, пристала Монтер. Теперь это прозвище не отодрать, даже если он больше ни одного провода не соединит. Ну разве только переберется куда в другое место. На лесопилку, например. Хотя не факт. Город-то небольшой, так что очень даже может и прозвище перекочевать вместе с ним.

И ведь буквально неделю назад случилось куда более значимое событие. Как ни крути, но не каждому удается положить двух каторжников, которые тебя уже за глотку взяли и едва не начали свежевать. Вот так вот. Петру и самому было жутко от леденящих кровь подробностей, что по сей день бродят по Красноярску и окрестностям. Впрочем, разубеждать он никого не собирается. Так вот, несмотря на столь значимое событие, ставшее достоянием общественности, он не превратился в Стрелка, Охотника или еще кого-нибудь, а так и остался Монтером.

– Кто там, Леш, не знаешь? – откладывая в сторону разводной ключ и беря тряпицу, чтобы протереть руки, поинтересовался Петр.

– А то как же. Знаю, конечно. Купчишка местный, Завьялов Игнат Пантелеевич. Везет же тебе на торговый люд, – с неким смущением ответил Алексей.

Угу. Как-то нехорошо получается. Ты к человеку с прозвищем, пусть оно для него и не обидное, а он к тебе по имени. И именно это смущение явственно ощущалось в его поведении. Спутать его с чем-то другим было попросту невозможно.

Петр, посмотрев в указанную сторону, увидел мужичка лет сорока, среднего роста и необычного для этих мест тщедушного телосложения. Нет, в полушубке он еще туда-сюда. Но вот стоит от него избавиться, и его фигура сразу же усохнет минимум в два раза.

– Он Заболотному, случаем, не приятель?

– Шутишь? Ты гляди ему этого не скажи, не то обидится и не видать тебе халтуры, – ухмыльнувшись, тут же возразил Алексей.

– Да у меня как-то в халтурах недостатка нет. С электропроводкой вечно что-нибудь да случается. Так что невелика потеря. Значит, с Заболотным дружбу не водит?

– Поговаривают, что они разок даже пострелялись. Речку не поделили. Ладно, пойду я.

Ну и пошел. Проявил деликатность. Ищут-то не его. А значит, и дело это его не касается. Хороший мужик. В железнодорожных мастерских вообще хватает стоящих мужиков. Дерьма – того поменьше. Хотя есть конечно же, как без него. Парочка особо завистливых попыталась подначить Петра по поводу «удачной охоты». Не пошутить, а именно уязвить. Уязвили, чего уж там. Обоим по фонарю поставил. Синяки уж сходить начали, но все еще светят.

– Ты Пастухов будешь?

Вот проблемы у местных с обращением на «вы». Не получается купцу к работяге на «вы» обращаться. Хотя у интеллигенции почему то выходит. Но с другой стороны, они тут настолько владеют общением на невербальном уровне, что просто диву даешься. Вот и это «ты» от совершенно незнакомого человека звучит вовсе не обидно, а где-то даже уважительно.

– Он самый.

– Завьялов моя фамилия. Звать Игнатом Пантелеевичем. Купцом второй гильдии буду, – оглаживая бороду, представился подошедший.

Вообще-то борода – она идет людям куда более героических пропорций. Придает лишний вес и солидность. Но и на лице этого невысокого и худощавого мужчины была очень даже к месту. И таки да, прибавляла ему солидности.

– Чем могу быть полезен славному красноярскому купечеству? – все так же протирая руки замызганной тряпицей, спросил Петр.