Константин Калбазов - Несгибаемый

– Здравствуйте. Купец второй гильдии Пастухов Петр Викторович.

– Здравствуйте. Командир экипажа Извольский Валентин Семенович. Вас что-то интересует? – передав управление второму пилоту, спросил он.

– Признаться, купцом я стал недавно, а до того работал в железнодорожных мастерских, заочно окончил красноярское железнодорожное училище. Словом, в технике малость разбираюсь. А потому имею вопрос чисто технического характера. Как вашей птичке удается так долго удерживаться в воздухе? Около девяти часов. Это просто невероятно.

– Ничего невероятного. Технический прогресс не стоит на месте, только и всего, – озарившись озорной улыбкой, ответил пилот.

Высок, крепок, хорошо за тридцать. Но взгляд и вообще весь облик… Ну вот мальчишка, и все тут. Иначе его и не охарактеризовать. Наверное, именно такие и должны были сидеть за штурвалами фанерных самолетиков, чтобы постоянно теребить конструкторов своей неуемной жаждой летать выше, быстрее и дальше. Кхм. Вот только довези нормально, а там и дальше гори душой да закипай разумом.

– А поточнее объяснить нельзя? – попросил Петр.

Пилот вновь смерил Петра взглядом. На этот раз в нем чувствовалось сомнение в способности купца понять прописные истины.

– Вы не подумайте, я соображу, – заверил Петр. – И потом, я ведь не прошу все технические выкладки. Достаточно в общих словах.

– Хорошо. Все относительно просто. Еще до войны был создан котел замкнутого цикла. Перегретый пар отрабатывал в цилиндрах, поступал в радиатор, конденсировался и поступал в емкость, откуда вновь подавался в змеевик котла и превращался в пар.

– Я в курсе этой конструкции. Но от нее до войны и отказались. Подаваемое вместе с паром масло быстро забивало соты радиатора. Поэтому в авиации использовался двигатель со сбросом отработанного пара. Он же перекочевал в аэросани.

– Верно. Но уже после войны один американец предложил использовать масло особой выделки. Теперь на одной заправке котла двигатель может отработать до тридцати часов. Потом конечно же нужно обслуживание, но это не идет ни в какое сравнение с тем, что было раньше. Если бы у меня вместо пассажирского и багажного отсеков были установлены дополнительные емкости с топливом, то мы могли бы пролететь более пяти тысяч верст. Рекорд составляет пять тысяч двести пятьдесят. Но мы ведь возим пассажиров. Так что максимально возможное расстояние, которое мы можем преодолеть, это полторы тысячи верст.

– А ваш «Муромец» не рухнет, случайно?

– Боитесь?

– Не скажу, что мне столь уж страшно и я тянусь к бутылке. Но опасения все же испытываю.

– Я заметил, что от вас не разит спиртным. Вот поразительное дело, дамы также испытывают страх, но, в отличие от мужчин, предпочитают воздерживаться от алкоголя, – улыбнувшись, отметил Извольский.

– Просто они никак не могут расставить приоритеты между страхом и приличиями. Последнее, пожалуй, для них куда более существенно.

– Хм. А знаете, трудно вам возразить. Что же до падения, я вам честно скажу, я не представляю, что должно случиться, чтобы эта птичка рухнула на землю. Исключительно надежная машина. К тому же послевоенного выпуска, прошедшая глубокую модернизацию. Я служил на «Муромцах» в войну. Был прапорщиком в воздушном флоте. Так вот, за все время войны было выпущено шестьдесят «Муромцев», и за четыре года боев мы потеряли только одну машину. Так-то.

– Вы серьезно?

– Абсолютно. При этом германцам пришлось еще и изрядно попотеть, хотя их напала целая свора [19] Исторический факт: за годы войны в войска поступило 60 машин «Илья Муромец». Эскадра совершила 400 боевых вылетов, сбросила 65 тонн бомб и уничтожила 12 вражеских истребителей. При этом за всю войну непосредственно истребителями неприятеля была сбита всего 1 машина (которую атаковало сразу 20 самолетов), а подбито – 3. . Был случай, когда на высоте несколько сот сажен были выведены из строя все четыре двигателя и командир посадил самолет на одном лишь планировании.

– Ну что ж, если это не бахвальство, то вы меня успокоили.

– Обращайтесь, – задорно улыбнувшись, ответил пилот.

Путешествие продлилось пять часов, и Петр не сказал бы, что оно было столь уж утомительным. Плетеная мебель на алюминиевом каркасе оказалась достаточно удобной. А потом… Ему вдруг понравилось играть в лото. Бог весть что на него нашло, но, взяв себе пару карт, он вдруг увлекся игрой. Возможно, от того веселья и праздника жизни, который излучали молоденькие барышни, громко и непринужденно радующиеся выпавшим номерам.