Константин Калбазов - Кукловод. Капер

С берега донесся рев. Наконец закончив заряжать, Адам вновь посмотрел на пляж. Теперь картина изменилась. Пираты больше не стояли на одном месте и не стреляли в ополченцев. Они бежали вперед, накатывая на них живой и, казалось бы, неудержимой волной.

Он вновь вскинул ружье и снова выстрелил, практически не целясь. Просто радуясь тому, что теперь он может бежать назад, чтобы оказаться в относительной безопасности за спинами товарищей. И никто его за это не будет обвинять, и уж подавно не станет убивать за трусость и бегство с поля боя.

Он сам не понял, как вдруг оказался перед бешено вращающим глазами егерем. Уж больно резво бежал назад, едва не позабыв обо всем. Башмаки буквально вздыбили песок, поросший редкой травой, и он едва смог остановиться у некой незримой черты, гарантирующей ему безопасность от этого дикаря-убийцы.

Снова он в последней шеренге. Снова зарядиться, все время перемещаясь вперед. И вот ополченец перед ним отбежал назад, резво распихивая локтями товарищей. Но теперь картина разительно изменилась. Пираты уже в сотне шагов. Они набегают неудержимой волной, изрыгая проклятья, грозя всеми небесными карами и стреляя на бегу.

Адаму стало так страшно, что он едва сумел удержаться, чтобы не побежать прочь от этого ожившего ужаса. Рыкнули пушки, изрыгнув визжащую картечь, которая проделала в рядах наступающих чуть не просеку. Но даже вид погибающих пиратов не смог подавить этот страх и вселить уверенность в обычного фермера, сломленного раба, оказавшегося там, где ему не место. На поле боя. Он отчаянно искал выход из этой ситуации и не знал, как поступить.

И тут фермер услышал за спиной крик, полный мольбы и ужаса, оборвавшийся на высокой истеричной ноте. Услышал громкое проклятие, изрыгаемое тем самым егерем. Никаких сомнений, его грозная, наполненная яростью рука нашла очередную жертву.

В этот момент Адам не думал о еще не рожденном ребенке. Хотя и желал его всем сердцем. Он не думал о том, что сейчас защищает его жизнь. Не вспоминал и о Мэри, вполне миловидной и покладистой женщине, ставшей его женой, которой также грозила опасность. Он только сейчас до конца осознал, что пути назад нет. Там только смерть. Если не от рук пиратов, то от руки того самого егеря, загубившего очередную душу. И если Адам хочет выжить, то должен идти вперед. Идти и убивать. И чем больше он убьет, тем меньше останется противников и больше шанс выжить.

Он и сам не понял, с чего это вдруг стал таким спокойным. Вскинул ружье, взяв ремень в распор, как его учили на занятиях. Он почувствовал, что оружие составило с ним одно целое, не дрожа и четко выдерживая линию прицела. Он уже не слышал команд ротного и нажал на спусковой крючок только тогда, когда был готов.

Ружье привычно толкнуло в плечо. Ветерок отнес облачко дыма вверх и в сторону. Это, конечно, мало помогло, порохового дыма на склоне холма было столько, что казалось, на него опустился густой туман. И все же он рассмотрел, как пират, в которого он целился, вдруг споткнулся и растянулся на животе, так и замерев без движения.

Заревев нечто победное и нечленораздельное, Адам вдруг сорвался с места и побежал вперед, на эту накатывающую и ревущую волну смерти. Руки сами собой перехватили ружье за ствол. Первого он снес, буквально размозжив ему голову прикладом, как палицей. Удар вышел настолько сильным, что ружье вырвалось из рук.

В этот момент другой пират остановился, вскинул пистолет и выстрелил. Он стрелял чуть ли не в упор. До него было не больше семи шагов. Адама обдало горячей волной выстрела, и еще не сгоревшие крупицы пороха впились в его лицо. А пуля прожужжала так близко, что оторвала ему мочку левого уха.

– А!!! А!!!

Адам и сам не понял, как в его руках оказался нож. Не сабля, что болталась на перевязи слева, а именно нож. Тот самый нож, с которым он никогда не расставался, пользуясь в обиходе. Но в этот раз стальное и бережно отточенное жало с поразительной легкостью взрезало не свежеиспеченный хлеб, не деревянный чурбачок, а вошло в живую плоть. Раз! Другой! Третий! Адам ревел, словно обезумевший. Отбросил от себя кровоточащее тело. Секунду стоял, бешено вращая налитыми кровью глазами, и, найдя следующую жертву, бросился на нее без раздумий…

Какой дьявол дернул его согласиться на это дело? Н-да-а. А можно подумать, у него был выбор. Виконт, конечно, заботится о своих людях и никому не даст их в обиду. Но не потому, что любит их. А потому, что считает, будто никто, кроме него, не имеет права от них что-либо требовать или наказывать их. Конечно, справедливости ради нужно заметить, что он довольно щедр и всегда держит свое слово.