Анастасия Вихарева - Остановить явь

А хотела доверить ей тянуть империю к свету.

Испытав разочарование, она внезапно поняла, что на этом связь с Землей оборвалась. Теперь дом ее был здесь: на Мирам, на Прокусе, на Огре, в империи Анит. И пока дед не засадил ее в эту проклятую ловушку, она училась жить здесь, среди радушных и простоватых людей. Училась вместе с новыми друзьями, Селиной и Лией, а Крас стал для нее необходимым и важным элементом этой жизни.

Это ловушка перечеркнула все! Сейчас она чувствовала себя не в своей тарелке, как будто заново училась жить. Друзья ушли вперед, а она осталась.

Девочка-переросток.

И что, так будет каждый раз, как она будет возвращаться к истокам?!

Каждый раз будет терять связь с любимыми?!

Как-то дед признался, что и у них с бабкой были многочисленные романы на стороне. Тьфу, тьфу, тьфу, «плодимся и размножаемся» случалось нечасто. Эта сторона жизни Правителей не умещалась у нее в голове. По его словам, каждую земную женщину дед любил по-своему – за красоту, за мужество, за то, что скрашивали его одиночество. Он помнил их всех, продолжая любить, даже когда они уходили на ту сторону.

«Неужели ты не ревнуешь?!» – спросила она Катрин, заметив, что та к признанию деда отнеслась спокойно.

Катрин благосклонно потрепала ее по волосам.

«Мы хищники – старая-престарая нечисть, которая творит жизнь, чтобы погреться. Грейся! Грейся, пока есть кто-то, кто готов бросить к твоим ногам вселенную! Только люди, у которых ее нет, способны на такую жертву. Правитель никогда этого не сделает!»

Ну, мудрые слова, бабка иногда поражала житейским опытом.

И дед ее поддержал:

«Разве мы не любуемся нашими империями, украшая каждый день? Хочется иногда разделить этот рай с кем-то – умозрительно, метафизически, без обрезания плоти и страха потерять звезду. Мы создали людей, чтобы они помогали нам. И любили нас. Без людей мы ничем не отличались бы от медуз морока».

«Мы не медузы морока, – не согласилась с ними Анна. – Мы другие!».

«Если бы медузы, подобно нам, создали миллиарды тварей, которые признали их богами, смогла бы ты опровергнуть их утверждение? Просто им не повезло, мы все время подлизывались к Творцу, а они жили самостоятельно.

А как бы узнал Бог, что Он – Бог, если бы мы не сказали Ему об этом?»

«А без нас бы Он не догадался!» – это было смешно.

«Когда Творец создавал вселенную, вряд ли он нас планировал. Нужда появилась, когда ему понадобилось связать пространство. И дал нам разум, чтоб делали не абы как. Но когда мы назвали Его Творцом, Он осознал, что нечто большее, чем просто Дух, паривший над Бездной. И когда мы творили людей, мы не думали о них, как о чем-то, без чего не смогли бы обойтись. Но они назвали нас богами. Так мы поняли, что мы нечто большее, чем просто хищники, ползающие во Тьме.

Бог – вселенная, мы – половина, люди – четверть. Наши сознания из одной материи. Так почему мы не можем рассматривать их, как равных? В конце, концов, они наша мечта!»

Железная логика…

А как же дети? Семья? То, что должен оставить после себя человек?

Прервав ее грустные мысли, в сопровождении аморфов и макали появился Правитель Каффа. Небрежно кивнул в знак приветствия и сразу начал расставлять датчики.

В шлепках, в семейных трусах на веревочке на голое тело. Его хозяйство визуально мерещилось по формам, и даже просвечивало, заставив Анну покраснеть. В какой-то замызганной, заляпанной краской и машинным маслом майке, словно дядя Каффа только что вылез из-под автомобиля. И волосы соломенно-желтого цвета, торчащие в разные стороны, как у Страшилы из волшебной страны Оз.

По поводу, как он выглядит, Правитель Каффа вообще не комплексовал. Он мог появлялся на приеме и в бархатных плащах-халатах с тюрбаном на голове, и в шелковых шароварах, и в старинных расшитых златом-серебром камзолах, или в рваном отрепье и просвечивающих туниках с венком на голове, или в кожаных одеждах с шипами, с клепками, как байкер.

А еще любил затмевать женщин обилием драгоценностей.

«На кой ляд я выращиваю и собираю камни, если не могу ими блеснуть?!»

С другой стороны, какой моды не было на земле? Даже шкуры с дубинками были, с ракушками в ухе и в ноздре. И он как бы не один был. На приемах таких модников было процентов двадцать. То ли Каффе подражали, то ли самовыражались.

В отличие от скромного и незаметного Правителя Зарта, поговаривали, Каффа – страшный сластолюбец, разбивший сердца многих Правительниц, побывавшим в его объятиях. Намерения у него каждый раз были серьезные, но хватало его ненадолго. Стоило ему переодеться, как тут же менялись вкусы и пристрастия. Но, как бы он ни был одет, он никогда не забывал переодеться в парадный смокинг, когда собирался навестить бабку Катрин.