Дмитрий Соловей - Вернуть или вернуться?

– Здесь как раз я согласен заменить пуговицами, – заметил Сергей. – Но всё остальное хотелось бы похожее.

– Такой крой… это же новые лекала… – начал набивать цену мастер.

Не на тех напал. Серёга стал убеждать портного, что за возможность посмотреть такое изделие он нам сам должен доплачивать. Конечно, подобной строчки и обмётки швов никто не просит и даже клёпки на карманах не нужны. Впрочем, как и сами карманы. Но общий принцип брюк должен быть соблюдён.

Полдня мы просидели в заведении господина Петрова. Лекала были сняты, мерки проверены на изделии и на Серёге. Пришлось дожидаться, пока мастер раскроит ткань и сметает штаны на живую нитку.

– Сойдёт. – Серёга остался доволен результатом. – Я вам ещё свою рубашку принесу показать.

Полный комплект с рубашкой, жилетом и сюртуком обошёлся в семь рублей. Это мы ещё пальто не стали заказывать. Я пообещал Серёге выдать на зиму что-нибудь из гардероба Ивана Григорьевича. Сам купец с постели уже не поднимался. И доктора ему мы всё же пригласили.

– Три рубля взял! – возмущалась потом Павлина Конкордиевна.

Я тоже был возмущён. Как такового лечения эскулап не назначил. Выписал рецепт на опиум, и всё. Даже названия болезни я не понял.

– Tumores maturare atque aperire, – с умным видом произнёс доктор и велел готовиться к похоронам.

Ситников сразу потребовал батюшку. Напомнил мне, что завещание давно и по всей форме составлено. Правда, теперь каждый вечер приходилось сидеть у постели больного и слушать наставления о том, с кем торговать, кого опасаться, что и когда лучше покупать. Я всё записывал. Действительно, опыт у купца богатый. Не стоило терять такие наработки.

– Если Саркисян начнёт предлагать купить лавку, гони его в шею, – рекомендовал Иван Григорьевич. – И это… ещё Ваську, сына Катерины, я обещал взять в помощники. Посмотри по весне, может, пристроишь хлопчика. Ничипору не особо доверяй.

Порошок опиума облегчил Ивану Григорьевичу боли. Теперь он не кричал по ночам и даже выглядел немного лучше. Много спал, но когда не спал, требовал, чтобы с ним кто-то сидел. Поскольку слуг было не так много и все при делах, роль сиделки доставалась или мне, или Павлине Конкордиевне. Она, не в пример мне, к своим обязанностям относилась с душой. Мало того, ещё начала приводить в дом паломников, чтобы эти «святые люди» облегчали душевные страдания больного и развлекали разговорами. Правда, истории, рассказываемые этими паломниками, были далеки от религии.

– Как села на иголку, а та иголка по телу, по крови поплыла и прямо в сердце! – рассказывала очередная паломница «страшную сказку».

Народ, собравшийся послушать, только ахал.

– Драйва им не хватает, что ли? – задавался Серёга вопросом. – Что там психологи говорят по поводу таких любителей страшилок?

– Много чего говорят, но это в нашем веке, а не в девятнадцатом, – напомнил я. – Скучно им, вот и развлекаются, как могут.

Серёга после таких визитов долго приходил в себя. О запахе, исходящем от этих паломников, и говорить не хочу. Месяцами, а то и годами эти люди не мылись и таскали на себе буквально рассадник болезней и насекомых.

– У него по лбу вша ползла, а он её, как ни в чём не бывало, нам на пол смахнул! – делился Сергей очередным наблюдением. – Нельзя ли как-то уменьшить число этих гостей? Я боюсь уже в дом заходить.

С этим я был согласен. Тут один поход в баню – уже серьёзное развлечение. Нет, конечно, можно нагреть воды и на кухне поплескаться. Но так ещё больше экстрима.

Нам-то с ним скучать некогда. О походах в воскресенье в церковь я вообще молчу. А у нас ещё лавка и сумасшедшие торги по субботам…

Чем становилось холоднее, тем больше паломников стало появляться в городе.

– И чего их так много в последнее время ходит? – удивлялся Серёга.

– На Кубани теплее, чем в средней полосе России. Вот они к зиме и устремились поюжнее.

Я уже устал бороться с грязью и просто ждал, когда Иван Григорьевич отойдёт в мир иной и можно будет прекратить эти посещения.

Душещипательные же рассказы гостей были почти под копирку. О голодных регионах России, где едят человечину, о холере, тифе и неупокоенных мертвецах.

Очередную историю о неупокоенном мертвеце я остановился послушать только потому, что паломница рассказывала явно не сказку, а о своей жизни. В двух словах: эта женщина раньше была зажиточной мещанкой в Костроме. Потом случился пожар, да такой сильный, что сгорело пять домов. Зацепило меня в рассказе женщины то, что она убивалась по погибшему сыну.