Евгений Мисюрин - Мы наш, мы новый…

Последнюю фразу Сердюк услышал уже на ходу, практически, в шлюзе. Ведь, может, этот клоун не так и не прав, может всё и получится. Уж у него-то лётного стажа и прочих навыков на пятерых хватит. Если птичка запустится, конечно… Он одним движением плюхнулся в кресло-мешок, резким жестом отбросил в сторону лопнувший горшок мнемоника, и, глубоко вдохнув, сунул ладони в щели панели управления.

Несколько секунд ничего не происходило, затем в голову полезли непонятные образы. Потом с полминуты на языке вертелась фраза «То лапы ломит, то хвост отваливается», и Андрей понял, у него ударен стабилизатор. Правый верхний. Долбаный Гатыч саданул своей пушкой, и он, Сердюк, зацепился плоскостью за выступ на броне. И сейчас стабилизатор безумно чешется, потому что штатная колония наноботов производит ремонт в полевых условиях.

Чешется… Стабилизатор. Андрей осмотрелся. Впрочем, никаких усилий это не требовало. Он прекрасно видел во всех шести плоскостях одновременно, кроме того, чувствовал, что сил у него ещё ого-го, девяносто четыре процента, боекомплект вообще не израсходованный. Лётчик оттолкнулся гравитационным полем от дна шахты и, неспешно корректируя вертикаль, чтобы не цепляться за стенки, взмыл в небо.

Вокруг сияющим ковром лежала ослепительно прекрасная звёздная россыпь. Под ней резными контрастными угловатыми тенями выделялась громада Большого Штурмового Корабля Камалани. А между этими двумя ориентирами, лениво корректируя гравитационный луч, одиноким альбатросом плыл он, Андрей Сердюк. Человек и пароход, подумал лётчик, и тут же поправил себя. Нет, человек и истребитель. Как прекрасно было это чувство – не просто сидеть в мощной машине, устремлённой в небо, а самому быть этой стремительной машиной. Чувствовать, как микрочастицы чиркают по защитному отражающему полю, как антенны в стабилизаторах ловят пеленги, а процессор превращает их в координаты. Видеть всё на тысячи километров, а главное, ощущать себя живущим здесь, созданным для этой стихии.

А вон и Карилума. Вертится, ищет. Ну правильно, это же не он стрелял, да и птички сбитой пока не видит. А Андрей его – как на ладони. Сердюк чуть ускорился, чёрт, это невероятно, такая мощь, и полное ощущение, что не под капотом, а в нём самом. Подлетел, и, слегка сбросив скорость перед разгоном, ушёл в свечу с разворотом. Соперник заметил, заметался, попытался повторить манёвр, но где там. Сердюк уже у него сзади. Теперь гравилуч… Стрелять не надо, не враг всё-таки, поэтому стоит выпустить тот самый электромагнитный импульс. Залп! Всё. Противник сдох. Погасла пелерина отражающего поля, пропал фонарь и габаритные огни. Майор даже чувствовал, как у его соперника герметизировался шлем. Датчики, ставшие родными глазами, ушами и так далее, уловили не только полную остановку всех систем истребителя Карилумы, но и смятение, даже страх, самого пилота. Осталось только дотянуть строптивца до ВПП и сдать с рук на руки. Дело пары минут.

– Курсант Сердюк! – Это комэск.

– Я!

– Что у вас с мнемофиксатором?

– Вышел из строя, товарищ полковник.

– Хм… – командир почесал подбородок и долгим взглядом посмотрел на подчинённого. – Скажите, вам что-нибудь говорит имя доктор Уго Гатыч?

Сердюк замолчал, думая, как ответить на вопрос. Что Гатыч скрывается, это очевидно. То, что его убежище не секрет для первого отдела, тоже. Но какое отношение к нему имеет комэск? От ответа его спасла капитан Такари. Она неслышно подошла сзади к полковнику и, как продолжение диалога, сказала:

– К транспортникам пойдёт.

Полковник Лунакоа тут же обернулся к женщине, на ходу бросив Сердюку:

– Зайдёте ко мне вечером. – После чего уже преподавательнице, – Распределяйтесь, становитесь на довольствие, после доложите.

Такари довольно кивнула и улыбнулась своему единственному оставшемуся курсанту.

– Идёмте, Сердюк. Нам следует разместиться в общежитии, передать документы в канцелярию и получить полагающееся.

– А учёба? – не понял Андрей.

– Учёба никуда не убежит. С завтрашнего дня по эскадрилье объявляются учения, и вы принимаете в них самое непосредственное участие. Так что готовьтесь.

Уже выходя из ангара и переваривая свалившуюся информацию, лётчик переспросил:

– Я правильно понял, что в учебный сектор мы не вернёмся?

В ответ женщина улыбнулась.

– Для вас это будет затруднительно. Камалани только что стартовал к месту патрулирования. Так что двое суток у вас будут проходить учения в составе экипажа корабля, после чего прокол, на время которого вам надлежит налечь на теорию, а после, по результатам теста, вы будете распределены в боевой распорядок. А пока идёмте, Сердюк. Нам выделили места в общежитии.