Владимир Сергеев - Вернуться и исправить. Назад в прошлое

– Остальные воспоминания я пропущу, – продолжил старик, тяжело вздохнув, – ты знаешь Ден, пока я там лежал в темноте, передо мной как в кино промелькнула вся недолгая жизнь Берхарда. Молодого немца, на тот момент нашего ровесника, ему тоже было двадцать. Личные воспоминания к нашей истории не относятся, поэтому я их пропущу. Это был реально нормальный парень. Его вины нет, что его мобилизовали, и он попал на Восточный фронт. Выбор, в то время, у простых немцев был невелик, либо на фронт, либо в лагерь. Хотя, если бы он выбрал лагерь, то возможно остался жив.

– Седьмое апреля тысяча девятьсот сорок пятого года, русские войска под командованием маршала Василевского начинают штурм Кёнигсберга. Воины ваффен СС под командованием штурмбанфюрера Фишера занимаются срочной погрузкой ценностей. Нужно успеть вывезти их из осаждённого города, пока русские не замкнули кольцо. Фишер злой как собака. Беспрерывно ругает и торопит подчинённых. Он боится, – старик презрительно поморщился, – до спазмов в желудке, до холодного пота, выступающего на лбу под козырьком фуражки. Проклинает про себя коменданта генерала Лаша, который дотянул эвакуацию ценностей до наступления русских.

– Мы грузим последнюю машину, – тяжело дыша, продолжает старик, как будто и в самом деле тащит тяжёлый ящик, – нас восемь солдат и два обершарфюрера Майер и Нойманн. Они не участвуют в погрузке, стоят, наверху, охраняя машины. Первая машина загружена под завязку, водитель, чертыхаясь, заглядывает под кузов, глядя на выгнувшиеся в обратную сторону рессоры. Водитель второй машины, принимает у нас ящики и расставляет их в кузове. Он тяжело вздыхает и укоризненно косится на Фишера, но не рискует, что-то сказать. Майор не в том состоянии, чтобы слушать ефрейтора. Артиллерийская канонада отчётливо слышна на окраинах города. Однако вести перегруженную сверх всякой меры машину ему, а не майору.

– Солдаты, – произносит майор, как будто подслушав мысли водителя, – это последняя ходка. Ещё четыре ящика и всё, уезжаем.

– Бойцы украдкой с облегчением вздыхают. Стараясь быстрее убраться, из чёртова города, мы даже прибавили шаг, спускаясь в подвал. Проходим по центральному коридору, сворачиваем в отнорок, проходим по деревянному мостику и попадаем в хранилище. Да, Денис, – горько усмехнулся старик, – мы знали про замаскированную ловушку, Фишер предупредил. Сказал, чтобы с мостика ни на шаг, иначе капут. Мостик широкий, сколоченный из трёх толстых досок. Он занимал почти половину ширины узкого коридора. В принципе, никто с него и не собирался сходить, просто любопытный Густав в самом начале спросил, зачем посреди коридора, выложенного плиткой, лежат какие-то доски. Вот тогда майор и сказал, чтобы ничего не трогали, а наступали именно на доски.

– Мы уже почти взяли ящики, когда сзади, поэтому самому мостику, затопали торопливые шаги. Что за ерунда мы все здесь, кого ещё там несёт? В хранилище быстро вошли Майер и Нойманн, с автоматами в руках, следом майор Фишер, расстёгивая на ходу кобуру. Загрохотали выстрелы. Под землёй, в сравнительно небольшом помещении, грохот был ужасный. Впрочем, Берхард слышал его совсем не долго. Сильный удар в грудь. Он не смог устоять и начал падать на спину. Настигший падающего солдата рывок, чуть не оторвал ему голову. В глазах вспыхнул ослепительный салют, яркостью напоминающий электросварку. Всё это длилось доли секунды. Падения тела на пыльный пол роттенфюрер уже не почувствовал. Вот так погиб Шефер, – тяжело вздохнул старик.

– Его что, свои же застрелили? – потрясённо спросил Денис.

– Да Ден, майор Фишер решил, что несколько ящиков золота дороже восьми солдат, ведь машины действительно не безразмерные. Берхард слышал, что Фишер собирался куда-то в Польшу, там должны были перегрузить ценности на поезд и везти в Германию. А может майор решил присвоить всё себе, ведь только полный идиот бы не понял, что война уже проиграна. Возможно, взял Майера и Нойманна в долю, поэтому они спокойно расстреляли своих товарищей. Там в хранилище, – старик кивнул головой в сторону ямы, где лежало тело Сашки, – семь трупов. Впрочем, они уже давно превратились в мумии, или даже скелеты. Здесь наверняка есть крысиные ходы, а крысы ни за что не дадут пропасть такому количеству дармового мяса.

– Ладно, Ден, – немного отдышавшись, продолжил старик, – это была история бедного Берхарда. Теперь слушай, что произошло с твоим другом Саней. Когда мне стало немного лучше, я уже понял, что попал в тело убитого немца. Нащупал на поясе фляжку, сделал несколько глотков и полил на голову. Вода, конечно, тёплая, но всё равно приятно. Ощупал грудь. Источником боли оказался медальон, точнее сломанное ребро или два. Пуля угодила в семейную реликвию и вдавила его в грудь, сломав рёбра и повредив кожу. Больно было очень, но внутрь медальон пулю не пустил. Ну, рёбрам я ничем помочь не мог, а вот с головой что-то нужно делать. Я ползком добрался до соседнего тела, это был Густав. Пошарив по карманам, я нашёл у бедняги зажигалку. Сам он не курил, как и я, а зажигалку хотел подарить отцу. Красивая серебряная вещица, где-то здесь в Кёнигсберге он её и приобрёл, то ли выменял, то ли отобрал.