Олег Таругин - Комбриг из будущего. Остановить Панцерваффе!

Следом за танками, стараясь сильно не отставать, бежали пехотинцы при поддержке полугусеничных бронетранспортеров. Не цепью, конечно, бежали, словно белогвардейцы в довоенном кинофильме про легендарного комдива Чапаева, а двигались небольшими группами, укрываясь за кормовой броней. Пока по ним никто и не стрелял – красноармейцы не демаскировали окопы и пулеметные точки, подпуская ближе. И ждали, пока немцы заедут на мины. Не забывая пробивать шоссе на всем протяжении, добавляя паники и не позволяя гитлеровцам расслабиться.

А затем фрицы заехали на минное поле. Из-под траков идущей первой «тройки» старого образца, с короткой пушкой, выметнулся небольшой клуб дыма, полетели в стороны клочья дерна. И следом поползла и вся гусеница, споро скручиваясь по ходу движения. Бум! Снова несерьезный, казалось бы, взрыв – и еще один танк замер, развернувшись поперек движения. Остальные сбросили скорость, пока еще не понимая, что произошло: то ли мины камрадов разули, то ли русская пушка. Пехота дисциплинированно залегла. Снова ударили орудия «КВ», и потерявшие маневренность танки выбыли из боя. Один – навсегда, теперь только в переплавку, другой… скорее всего тоже, уж больно жарко полыхнул. Намек – «будешь стоять – капут» – немцы истолковали верно, решившись продолжить движение. За что и расплатились еще тремя замершими у опушки боевыми машинами. После чего рванули, не разворачиваясь, в обратном направлении, едва не передавив порскнувших буквально из-под гусениц пехотинцев. Все, с этой стороны безопасно: без саперов не полезут, а их прикрытие в два счета покрошит из пулеметов и самозарядных винтовок.

Со стороны реки тоже никаких проблем не возникло. До самой воды добрался только один легкий танк, где и застрял намертво, сев на брюхо и беспомощно перелопачивая гусеницами песок и ил. Еще два завязли, едва добравшись до камышей, – тупо погрузились выше ступиц опорных катков, немного побрыкались, забрызгавшись грязью по самые башни, после чего получили каждый по болванке, с такого расстояния проломивших лобовую броню. На проторившую дорогу в никуда «Прагу», на половину высоты корпуса скрытую камышом, даже снаряда тратить не стали: без тягача ей отсюда уже не выбраться, а ее тридцатисемимиллиметровая пукалка вкопанным в землю «ворошиловым» не опасна ни с какого расстояния. Пусть поплавает. А полезет кто на помощь – получит гостинец в борт.

Уцелевшие танки без потерь оттянулись обратно к дороге, прячась за корпусами менее удачливых камрадов и обильно затянувшим шоссе дымом. По ним не стреляли: пора начинать экономить боекомплект, поскольку никто не знал, сколько им еще тут торчать. Ветер, как зачастую бывает перед ливнем, практически стих, и густой дым стелился по земле, с одной стороны, укрывая от русских наводчиков, с другой – мешая. Дышать было трудно, чудовищное амбре горящего бензина и масла, резины и пластика, дерева и человеческой плоти забивало ноздри, вызывало рвотные позывы и судорожный кашель. Гитлеровцы, кто поодиночке, кто группами, без приказа отползали подальше от шоссе: некоторые, расчехлив лопатки, начинали окапываться. Простые пехотинцы раньше собственных командиров догадались, что с ходу взять русский заслон не удалось. Командиры, судя по всему, с похвальной быстротой пришли к такому же мнению, и на советские позиции обрушился шквал огня: теперь немцы лупили из всего, что могло стрелять. Существенного вреда танкам это нанести не могло, но снаряды и мины все чаще и чаще ложились вблизи пехотных траншей, срывая маскировку, контузя и раня бойцов. Особенно доставали минометы, нащупать позиции которых не было никакой возможности – поди разберись, где они установлены? Миномет – не пушка, много времени на смену позиции не требует.

Командир роты тяжелых танков, старший лейтенант Ляликов понимал, что если так пойдет и дальше, то вскоре он останется без прикрытия. Значит, пора отходить на запасной рубеж? Вот только не рано ли? А что бы комбриг на его месте сделал? Какой приказ отдал? Как он там говорил, «главное сберечь бойцов, а танки новые построят»? Правда, это касалось экипажей, а тут пехота, но какая разница? Все они – красноармейцы, только один в комбезах, другие – в гимнастерках.

Низкие тучи рассекла ветвистая молния, могучий раскат грома пробился даже сквозь броню и шлемофон. Резко потемнело, словно внезапно наступили сумерки. И начался ливень, да такой, что видимость сразу упала практически до нуля: в лупящих по броне косых струях едва срез орудийного ствола разглядишь. Обстрел со стороны противника практически сразу прекратился: немец – существо экономное аж до жадности, снаряды и мины попусту ни за что жечь не станет. Ну что же, вот и ответ: проходимость у «КВ», конечно, ни в какое сравнение с немецкими «коробками» не идет, но и вес в два раза больший. Если почва всерьез размокнет – при таком-то «дождичке», – застрять не застрянут, но тащиться будут едва-едва. По тонне глины на гусеницы намотают, какая уж тут скорость? Да и пехота по грязи особо не побегает, и окопы мигом подтопит. Решено, отходим.