Виктор Зайцев - Повелитель стали

– На берегу Каспийского моря, в Усть-Итиле. Там самый лучший рынок рабов, самые высокие цены на Волге. Выше только в Византии, но добираться туда с Волги неудобно. Зовут меня Хамит, каждый год я поднимаюсь по Волге и Каме, если будет ещё товар, предупреди на пристани в Россохе, возьму, – довольно улыбался выгодной сделке южанин, – я запомню тебя, Белов.

– Я тоже запомню тебя, Хамит, – попрощался Белов.

Оставшиеся дни пути до Тывая прошли в нарастающем напряжении, женщины и дети чувствовали, что возвращаются в родные края, где ничего и никого не осталось. Когда лодки причалили к берегу в устье Сивы, все вышли на старый причал и долго бродили вокруг брошенных домов, на заросшей высокой травой поляне. Женщины плакали по убитым родным, маленькие дети плакали, глядя на матерей. Глядя на них, Белов перестал наконец жалеть проданных Хамиту разбойников, угрызения совести о сделке мучили его два дня. Оставаться в разрушенном селении не захотел никто, особенно, когда хозяин объяснил, что разбойники, похитившие их, живы и могут вернуться. Второй раз догонять торговцев Белов не собирался, рассказав женщинам, что в следующий раз он не сможет их выкупить, не на что. Когда все осознали необходимость переселения подальше от Камы, он ещё раз напомнил, что в доме на берегу реки Бражки он старший и его указания должны выполняться без каких-либо сомнений и споров. Возражать никто не стал, до возвращения мужчин Белов был уверен в исполнительности переселенцев.

… – Где нам его искать? – мрачно зыркнул глазами Рудый на подрагивавшего во влажной одежде Маригу. Тот прибежал сразу, едва сумел выбраться из Камы.

– Думаю, недалеко от угорского селения, что мы разорили, – трясущейся рукой разбойник поднёс к губам ковш браги, жадно глотая согревающую жидкость. – Уверен, это тот самый изгой, о котором нам Скор поведал. Говор у чужака особый, не угорский и не славянский. Значит, воев у него нет, коли в погоню один отправился. Думаю, собрать наших парней, поговорить со Скором, вернём всё своё и за обиду отомстим.

– Не нравится мне его самострел, быстро заряжает, незаметно бьёт, как бы нам не подставиться? – Рыжий купец-разбойник отхлебнул из своего кубка, наполненного ромейским вином. – Надо этого чужака живым прихватить да попытать хорошенько. Представь, коли мы себе такие самострелы спроворим?

– Да, – ощерился в улыбке Марига, захмелевший от обилия браги, – горло резать этому гаду мы не сразу станем, поспрошаем хорошенько. Он нам не только самострелы, всю свою жизнь и всех предков по три раза сам выложит. Лично буду жилы тянуть, ни волоска просто так с него не упадёт, все тайны выведаю, ничего не упущу.

В Бражинске, как стали называть растущее селение на берегу реки Бражки, за эти неполные три недели Третьяк с ребятами построили два дома, в обоих уже заканчивали устанавливать печи. После размещения женщин и детей по домам Белов занялся хозяйственной деятельностью. Заботу о посадках и курах взяли на себя Лариса с Владой, которым в помощники мужчина отрядил всех детей младше десяти лет. Трое мальчишек от десяти до двенадцати лет, умеющих плавать, занялись рыбной ловлей и ежедневно приносили до трёх вёдер рыбы к столу. Половину женщин и девушек он направил на заготовку глины и обжиг кирпича, кроме того, за два дня на гончарном круге девушки научились довольно сносно изготавливать глиняную посуду. Те женщины, что покрепче, вместе со старшими ребятами занялись заготовкой брёвен под строительство. Три женщины с маленькими детьми стали кухарками. После небольших конфликтов, связанных с непониманием приказов, в маленьком гарнизоне установилась почти армейская дисциплина. По крайней мере, с Беловым и Владой никто даже не пытался спорить, а Лариса была слишком занята ребёнком. Через неделю глава семейства составил примерный список товаров первой необходимости, за которыми придётся плыть в Россох.

Необходимо было абсолютно всё: обычная ткань, тёплая одежда, тёплая обувь, несколько больших котлов и сковородок, слюда для окон, металлические дверцы и решётки для печек. Конечно, при необходимости, всё это можно было взять в богатых запасах сундуков и шкафов покойной бабушки Алексея. Но разбазаривать таким образом артефакты Белов не собирался. Кроме того, он понимал, что вся одежда и посуда станут собственностью угров, отобрать или потребовать оплаты он не сможет. Так пусть пользуются местными изделиями, вполне логично размышлял старший родич, а изделия из будущего лучше оставить своим детям и внукам.