Катерина Шморгун - Синдром Гаргульи. Мастер-наставница

– Иди скорее, я тебя обниму, о мудрейшая из кошек, и почешу за ухом.

Расскажи лучше, как мы тут оказались?

«Вот ещё», – вяло подумала Квинта, жмурясь и уплывая в блаженство под Дашиными руками.

Позолоченная, как в Эрмитаже, резная кровать с балдахином, на которой лежала девушка, стояла в большой комнате. Вокруг царила мрачная тишина, шторы были задернуты. А в темноте смутно виднелись пуфики и изящная оттоманка у окна.

– И что делать? Я больше не хочу спать! – Даша осторожно, чтобы не побеспокоить кошку, выбралась из-под одеяла, на цыпочках подошла к окну и заглянула за занавеску.

На улице только-только начинало светать. Она увидела летний парк, утопающий в тумане. Вдоль дорожек вырисовывались фонари, они стояли словно спящие цапли, уронив головы на грудь.

Нестерпимо захотелось открыть окно, что девушка немедленно и сделала.

В комнату ворвался прохладный, напоенный запахом цветов и земли влажный воздух. Даша закрыла глаза, немного постояла, прислушиваясь к себе и своим чувствам. К прохладе обнявшего её воздуха. К ощущению дерева темной, растрескавшейся оконной рамы под рукой. И её накрыло мурашками осознания.

Это действительно иной мир. Нежный и ласковый, наполненный таинственной жизнью. Он о чем-то неслышно шептал ей на ухо или прямо в душу, звал куда-то. Это мгновение узнавания и глубокого родства потрясли Дашу до слез. Чувство было такое, словно ей снова пять лет и она вернулась домой от бабушки. Она не знала, как объяснить происходящее с ней сейчас.

Ощущала, как незримые и невесомые руки матери мира гладили её по щекам. Утирали струящиеся слезы.

– Ну здравствуй, новый мир, – задыхаясь от восторга и переполнявших её чувств, прошептала Даша.

По голой ноге и бедру привычно скользнул мягкий густой мех. Это Квинта подошла потереться о хозяйку, заявляя на неё права и оставляя свой запах.

Кошка покрутилась вокруг и тяжело вспрыгнула на подоконник. Принюхалась и с любопытством посмотрела в сад.

«Я теперь могу гулять где захочу?» – раздалось у Даши в голове.

– Наверное, Квинта. Но давай оставим прогулки до лучших времен. Надо бы поточнее узнать, что тут и как. А то съешь какую-нибудь иноземную крысу, отравишься или вообще начнешь яйца нести.

Квинта посмотрела на Дашу с сомнением, подозревая подвох и манипуляцию, но потом всё-таки здраво оценила перспективы собственной яйценоскости и позволила себя обнять и затянуть обратно в комнату. Упруго и тяжело плюхнулась на пол.

– Давай впустим сюда свет, – решительно сказала Даша и отдернула шторы на остальных трех окнах. На потолке, метрах в четырех от пола, девушка с удивлением рассмотрела роскошную мозаику, на которой огромный красный дракон извергал пламя, явно намереваясь хорошенько прожарить пару прикрывающихся щитами рыцарей. Их кони, также отображенные на грандиозном полотне, стояли на некотором удалении от схватки и всем своим видом выражали крайнюю степень то ли ужаса, то ли удивления. Глаза лошадей, казалось, кричали зрителю: «Твою ж мать, вы гляньте что творится» – и норовили вылезти из орбит.

«Эпи-и-и-чно», – подумала Даша и поставила пять баллов чувству юмора художника.

В мягком предрассветном сумраке комната выглядела впечатляюще. Темно- зеленые тяжелые шторы, расшитые золотыми узорами. Массивные кисти подхватов. Каменный, истертый временем пол. «Кстати, а босиком холодно», ─ промелькнула мысль. Даша осознала, наконец, что стоит голая посредине комнаты и ринулась к кровати. Обнаружила под ней забавные темно зеленые тапочки, отороченные белым мехом с загнутыми носами, и роскошный, расшитый причудливыми узорами и птицами халат, с витым веревочным поясом.

Накинула халат и подумала: «А интересно девки пляшут…» – вспоминая, что вчера она была как минимум в пальто и сапогах.

«Это кто ж это у нас такой любопытный, а?»

Девушка пошла исследовать комнату дальше. И вскоре обнаружила огромный платяной шкаф. А рядом с ним и свой чемодан, который смотрелся настолько инородно в этой комнате, что она поспешила засунуть его под кровать. Но больше всего впечатляло огромное зеркало в полный рост. Оно стояло на отдельной подставке, обрамленное рамой в виде виноградной лозы. Дарья заворожено рассматривала раму, поражаясь тому, что мастеру удалось в максимальных подробностях изобразить не только отдельные листья и налитые солнечным светом и сладостью гроздья в капельках росы, но даже пружинки виноградных усиков. Да что там, даже осу, которая ела ягоду.