Александр Логачев - Белое солнце России

«Это выходит что? – рассуждал он сам с собой. – Человек помер, а мы можем узнать, какого числа чего он делал. Ведь нужнейшая вещь для борца, строящего мировую революцию. Опосля спросят меня, ну, скажем, внуки или кто из товарищей, а где ты, сволочь, на каких фронтах революции бился такого-то числа? А ты им откроешь и выдашь. Вот, дескать, тогда-то и тогда-то бился там-то и там-то. Да и сам припомнишь геройское времечко».

Короче говоря, Сенька Слепак задумал сам делать подневные записи, отражающие личное участие в мировой революции.

Требовалось только открыть одну из чистых тетрадей и сделать первую запись. И пойдет дело. Но что-то все время мешало.

А сегодня утром было что занести в дневник. События последних суток требовали, чтоб их увековечили. По привычке Сеня листал дневник Владимира Ивановича, кое-что перечитывал, шевеля губами и водя грязным пальцем по строчкам. Вот обгрызенный ноготь дважды отчеркнул одну и ту же фразу, опять вернулся к ее началу.

– Противоречивые чувства охватили меня при этом известии, – вслух прочитал Слепак. – Ишь, гад, как закрутил. О революции толкует буржуазной. – И посмаковал: – «Противоречивые чувства…»

Утро наступило для товарища Слепака за полдень. Барину, прожигавшему жизнь в праздности, утреннее пробуждение служило поводом сделать в дневнике какую-нибудь жизнерадостную запись, например: «Я всегда боюсь проспать арию жаворонка на рассвете и вторящие ей лучшие на земле звуки и запахи оживающей русской природы», или: «Я проснулся с ощущением небывалой легкости во всем теле…» и т. д.

Сеня проснулся со знакомым ощущением тяжести в теле и особенно в голове. Добравшись до лечебной жидкости, хранившейся в ящике стола – бутылки самогона, предкомбед, в очередной раз отматюгав Федьку Мезенцева за оторванные ручки, управился с плохо подчиняющимися пальцами, и по пищеводу побежал чудотворный ручеек. Окружающее стало вызывать к себе интерес, тело возвращалось в повиновение, заработала память. «Ларька, Федька Назаров!» – прозвучало в голове, как выстрел.

Товарищ Слепак торопливой походкой вышел из кабинета. В коридорах он никого не встретил, но со двора доносились голоса. Сеня направился вдоль дома. Двое комбедовцев, братья Иван и Федор Мезенцевы, рыли напротив флигеля управляющего яму.

«Могила? Почему здесь? Кто позволил?» – недоумевал Слепак, ускорив шаг.

– Привет товарищу Слепаку! – заметив его, Иван вонзил лопату в землю и шагнул навстречу, вытирая руки о штаны. Федя разогнулся в яме и тоже отставил лопату в сторону.

– Здорово, мужики! Чего делаем? – Сенька поручкался с братьями.

– Так оно, Сеня, тово – дерево сажаем, – сказал старший, Иван.

– В землю, – уточнил Федя.

– Вона оно. Управляющий, немчура ентот, в дому прятал. Заради прихотей своих, – Иван показал рукой товарищу Слепаку, куда и на что смотреть. У стены флигеля стояла кадка с растущей в ней комнатной пальмой. – Орехи какие небось уродит.

– К осени, – прибавил Федя. «Идиоты», – подумал Слепак.

– Где все прочие товарищи?

– Так они, Сеня, не в одном месте. Кто где. Много с товарищем Филькой пошли на деревню. К аспиду ентому, как его…. И девке ентовой.

Слепак поднялся наверх и опять взялся за бутылку. Он понимал, что от нового стакана самогона его начнет развозить. Однако выпил. «Не разбудили. Филька, гаденыш, самолично покомандывать захотел, – предкомбед принялся нервно расхаживать от двери к окну. – Чтобы опосля при каждом случае намекать, дескать, я дрыхну, а он работает. Мол, не пора ли поменяться местами. Сука!»

Носком ноги, обутой в давно не чищенный сапог, он от души врезал по книжным корешкам на нижней полке. «Нет, с Филькой тоже как-то пора решать. Приохотился, вишь, распоряжаться, подзаборник. Интересно, что у них там с Назаровым выйдет…»

Послышался топот ног, хлопанье дверей, голоса, среди которых отчетливо выделялся Филькин хрип. Сеня рывком открыл дверь кабинета, шагнул в коридор и первое, что он увидел – Ларису, которую тащили к парадной лестнице.

– Куда ее, товарищ Комар? – прогундосил Колька Савельев.

– Наверх, в будюар.

– Куды? – изумился Колька.

– В дальнюю комнату, по левую руку. Где покойная барыня жила.

– Где Назаров? – крикнул Слепак.

– Нету солдата в селе. Укатил куда-то, – первый помощник увлек предкомбеда в гостиную. – В избе, во дворе, че можно перебуторили – ружжей не сыскать. С собой, гад, увез. Ниче, узнает про Барыньку – сам приволокет. На коленях ишшо поползает. Чтоб возвернули в целости. Будем мы за ним бегать, как же!