Михаил Ланцов - Из будущего – в бой. Никто, кроме нас!

– То есть меня выбрали не случайно?

– Эм…

– Не ломайтесь, говорите как есть. Вы же пытаетесь меня заинтриговать, противопоставляя остальным.

– Верно. – Незнакомец улыбнулся. – Мы вас выбрали не случайно. Вы нам подходите по характеру и знаниям.

– А если я откажусь?

– Вы просто забудете наш разговор, немного продремлете на этой лавочке, размышляя о бренности бытия, после чего проснетесь и пойдете домой. А мы выберем другого участника.

– Какими будут правила игры?

– Никакими. Вы просто продолжите жить в новом мире и в новом теле с выбранного вами временного отрезка. Как умрете, так игра и закончится.

– Я смогу взять с собой что-нибудь из этого мира и времени?

– Только свое сознание и свою память. Все, что вы знаете и помните на данный момент, останется с вами.

– Вы садист.

– В самом деле?

– Вы ведь понимаете, что неподготовленный человек, попадая в иной пространственно-временной континуум, погибает с вероятностью 99 %. Причем одна из самых важных причин этой неприятности – отсутствие социальной и культурной интегрированности в общество. То есть человек вдруг становится чужим. Это нечестный эксперимент, я тупо сдохну, причем быстро. А при самом лучшем раскладе буду изолирован в какой-нибудь психбольнице.

– А что вы хотите? – незнакомец лукаво улыбался. – Почувствовать себя земным воплощением бога?

– Было бы неплохо. – Александр улыбнулся. – Но, как я понимаю, вы мне предлагаете не это.

– Совершенно верно.

– Но вы, как разумный че… эм… просто разумный, а потому понимаете, что в варианте «как есть» мне это не интересно. Меня, конечно, тут ничего не держит, кроме горестных воспоминаний, но я же не сумасшедший и голову в петлю совать не намерен.

– Хорошо. Ваше замечание резонно. Давайте поторгуемся. Что бы вы хотели получить?

– Мое желание зависит от ваших возможностей.

– О! У вас отменный аппетит.

– Я могу подумать и все взвесить?

– Конечно. Взвешивайте. Вам хватит пяти минут?

– Вы серьезно?

– Абсолютно. – Незнакомец посмотрел прямо в глаза Александру, и у того по телу пошла волна легких покалываний. – Или вы сомневаетесь?

– Хорошо. – Александр выдержал паузу. Потянул немного подбородок вперед, как штабс-капитан Овечкин из кинофильма «Корона Российской империи». – Мне нужны две вещи. Первое – память реципиента. Причем так, будто это мой личный опыт, но без замещения того, что есть на данный момент. Это возможно?

– Вполне.

– Второе. Не знаю, по каким критериям вы меня выбирали, но, делая вывод из своих прошедших авантюр, я считаю, что мне остро не хватало интуиции и харизмы.

– Харизмы? Интуиции? – незнакомец улыбнулся.

– Да. Но, как и в первом случае, она не должна повредить моему образу, характеру, мыслям и памяти.

– Это все?

– Да.

– Ну что же. Память реципиента я вам сохраню в полном объеме, ваше замечание полностью резонно. Она станет будто бы продолжением вашей. Причем всю, то есть и факты, и эмоции, и движения, и привычки. А вот со второй просьбой, не обессудьте, ничего не выйдет. Это нарушение условий эксперимента, так как вы были выбраны не из-за того, что обладаете или будете обладать божественной интуицией и харизмой. С тем же успехом мы смогли бы провести эксперимент на каком-нибудь герое в духе древнегреческой традиции. Вы же должны остаться человеком. Пусть уникальным, но человеком. Так что по второй просьбе ответ – нет. Вы, как я понимаю, согласны. Хотите еще что-нибудь попросить?

Александр задумался, но спустя минуту повернулся к незнакомцу, встретился взглядом с его жутковатыми глазами и твердо ответил:

– Нет. Меня устраивают условия.

– Хорошо. Назовите человека и время.

– Александр Александрович Романов, второй сын императора Александра Николаевича, 2 марта 1855 года.

– Отлично. Прощайте. – С этими словами незнакомец встал и не спеша пошел в сторону машины. С каждым его шагом Александра смаривало все сильнее, а картинка становилась все более размытой, пока он, спустя всего несколько секунд потеряв из вида собеседника, не провалился в теплую и уютную теплоту забытья.

Тишина и покой, окружающие Александра, казалось, длились вечность. Но вдруг легкая струйка холодного воздуха скользнула по плечу, вызывая желание поежиться, потом еще одна, и уже спустя какие-то мгновения довольно мерзкая прохлада полностью покрывала тело, отзываясь в коже гаденьким покалыванием. А откуда-то издали доносились голоса, искаженные настолько, что сливались в нечленораздельное мычание. Потихоньку возвращалось ощущение собственного тела, которое выглядело так, будто бы его совершенно все отлежали, а буквально каждая мышца была под завязку наполнена легкими покалываниями и болью, расходящейся по телу теплыми живительными волнами. Вместе с тем с каждым мгновением повышалась четкость звуков, которые окружали его, да и вообще – всех ощущений. Теперь он уже различал сдавленный плач нескольких женщин и какие-то иные голоса, ведущие смешанную беседу, лишенную, по сути, всякого смысла. Александр чуть приоткрыл глаза и увидел небольшую толпу людей с очень перепуганными и серьезными лицами в разномастных одеждах, как гражданского, так и религиозного толка. Часть из них ему была смутно знакома. В небольшом отдалении рыдали три женщины, причем две явно фальшивили, больше выделываясь, так как явно присматривали за тем, чтобы их подопечная не упала или как еще себе не навредила, нежели переживая с ней какую-то утрату или муку. Приглядевшись, он опознал в той, что натурально страдает, свою маму… Эта мысль так резанула по сознанию, что ему стало не по себе, до жути, до странного тянущего чувства в груди. Он ведь не помнил свою мать совершенно, а тут точно и ясно осознавал факт того, что вон та смутно знакомая женщина – его биологическая мать, которая его любит.