Константин Марков - Возвращаясь к жизни? Том 1

– Браво, это Первый, что там у вас?

– Тихо. Было пару тел на горизонте, да быстро пропали. Да и далеко очень.

– Почаще с Гаммой меняйтесь, чтобы те не скучали. Отбой.

– Принято, Первый, есть чаще меняться. Отбой.

Потом я прошвырнулся по складу, увидел Норта с группой бойцов, грузивших фугасы на тележки.

– Артём, – позвал Норт, – а минировать до заграждения или после?

– Снаружи можно так, реденько через 5-10 метров, но в пару рядов, через сто, двести и пятьсот метров. А за ограждением, метрах в пятидесяти-ста, поплотнее и в несколько рядов, но так чтобы не было взаимной детонации.

– Добро, я всех свободных на это дело подпряг, нормально?

– Все правильно, дружище.

Дальше я заглянул в казарму. Там было пусто и чисто. Я вернулся в рубку управления. Включил тактический стол и стал наблюдать процесс минирования и фортификации. Через пять часов все было готово. Арбайтеры прекрасно справились с задачей. Наварили такой лес, просто засека, почти линия Маннергейма. Один из арбайтеров выкопал из завала здоровенную катушку стального провода и уже хотел начать сваривать проволоку в прутья, но я вовремя его тормознул и поставил задачу сделать колючку. Когда он начал украшать ею готовое заграждение на связь вышел Норт.

– Артём, тут арбайтер один сбрендил, говорит, что твой приказ выполняет. А это что за хрень?

– Норт, это классная штука. Помнишь мутантов? Ты видел на них те лохмотья? Вот это украшение будет цепляться за лохмотья и рвать его, ну и тело конечно. Раздражая и обессиливая противника, и еще больше тормозя его продвижение.

– Да… Я еще в первый раз говорил, что ну нахер зачищать вашу планету, проще сразу взорвать. Ты страшный человек, Артём.

– Нет, Норт, я добрый и милый, ты страшных еще не видел.

– А у вас есть похуже?

– К сожалению, есть, и много. Так что молитесь своим богам, чтобы мы не скоро вышли в космос. А то всем станет очень тесно в той части галактики, где мы появимся, даже чистильщикам. Пускай арбайтер закончит «украшения». Думаю, этой катушки хватит.

Я переключился на арбайтера и приказал ему местами приваривать проволоку к ежам, и стараться колючки загибать не из той же проволоки, а использовать подручный металлический мусор, и чем рванее, тем лучше.

– Да, Норт, и на проходах мины ставь на ручной подрыв, нам ведь тоже ходить придется. Мне и Альфе.

– Добро. Отбой связи.

Посмотрев на таймер, я увидел, что до сумерек еще пять-шесть часов и спросил ИИ:

– Кыцю, а зачем в ПБК режим сон?

– Чтобы оператор отдохнул. В органическом теле сознанию легче, а в ПБК он как в узком башмаке, вот поэтому нужен режим сна.

– Ну, тогда можно и кимарнуть часок-другой. Разбуди меня за час до наступления сумерек.

– Хорошо, а я пока подумаю. Спи, я сама переключу режим.

Я уселся в уголке рубки, закрыл глаза и отключился. Делать пока было нечего, а ломать голову проблемами, не решаемыми в данный момент, не было никакого смысла.

––

Сон был странный. Мне снилось, что я маленький и бегу по огромному песчаному пляжу. Песок очень горячий, он жжет мне ноги, мне больно и хочется плакать. Я стараюсь как можно быстрее добежать до далекой воды.

Я все бежал, и как бы взрослел. Мои шаги становились длиннее, но берег не становился ближе. Каждый мой шаг сопровождался фотографиями событий моей жизни. Они летели мимо, как отдельные кадры фильма. Было такое впечатление, будто моя жизнь проходит мимо, как непрерывная лента. А некоторые события подсвечиваются стробоскопом. Я бежал все быстрее, и картинки летели быстрее, вот уже школа, первая влюбленность, вот армия, вот огорчения и достижения, вот мои страхи и радости. Я Кыце уши оборву, когда добегу до воды.

Вдруг все замерло, картинка пляжа схлопнулась, я стою на лестничном пролете, между этажами, в Институте онкологии им. Кавецкого, где я работал лаборантом, учась на подготовительном отделении в университете. Вокруг стоят сотрудники лаборатории, мы пьем свежесваренный кофе, что-то обсуждаем, курим и смеемся. А рядом сидела Она. Маленькая, с копной волнистых, завитых на пипетке рыжих волос и с конопушками во все лицо. Она сидела и болтала ногами как ребенок. Ее янтарные глаза светились внутренним теплом и светом, согревая мне душу. Ее задорный смех, восхищенный и озорной взгляд заставляли меня говорить все громче. Я взошел на ступеньку, как на трибуну, увлеченно вещая что-то из философии мироздания, цитируя и комментируя классиков. Я был ярок, громок и убедителен. Она восторженно на меня смотрела, и это еще больше разгорячало меня. Когда я прервался для глотка кофе, она встала и прошла мимо, обдав своим ароматом.