Андрей Ерпылев - Личный счет. Миссия длиною в век

Философский камень, конечно, оставался легендой, но вот к реализации другого векового мифа – вечного двигателя – «ланцы» подошли вплотную. Нет, закона сохранения энергии никто не отменял, но на рынке уже появились автомобили, вообще не требующие топлива – даже подслащенной воды. Двигатель им заменял маховик, способный вращаться дни напролет, будто на него вообще не действовала сила трения. Правда, средства перемещения с таким гиродвигателем все равно потребляли энергию – чтобы двинуться с места, маховик еще надо было раскрутить, – но ее объем не шел ни в какое сравнение ни с обычным авто, ни с электромобилем. Горячие сторонники концерна, число которых множилось по всему миру в геометрической прогрессии, были уверены, что «Ланц» вскоре справится и с такой мелочью. Все говорило о том, что нефтяная эра скоро и неотвратимо уйдет в прошлое.

Но возмутитель спокойствия не собирался останавливаться на достигнутом.

К полному восторгу зоологов и ужасу экологов, тут же вострубивших о скорой вселенской катастрофе, «Ланц» в очень ограниченном количестве и за очень-очень большие деньги начал выбрасывать на рынок нечто вообще невообразимое – животных и растения, которые просто не могли существовать в природе! Ну, к тому, что «ланцы» всегда торгуют «несуществующими в природе» вещами давно привыкли все, но чтобы кроме всяких «сумасшедших изобретений» в их неисчерпаемом «волшебном мешке» нашлись и живые существа, оказался не готов никто.

– Ну, вот скажите мне, герр Кронберг, – расстроенный профессор Мёллендорф, облокотившись на стол, сжал лохматую голову ладонями, уставившись в стеклянный аквариум: по песку, покрывающему дно, деловито сновало существо, напоминающее одновременно ящерицу и сороконожку, но покрытое не хитином или чешуей, а нежным ярко-голубым мехом, делающим его похожим на забавную детскую игрушку из супермаркета. – Каким путем должна была идти эволюция, чтобы породить подобный организм?

– Вскроем – узнаем, – отрезал профессор Кронберг – длинный и тощий, словно жердь, лысый очкарик, наливая из кулера чашку охлажденной воды.

Профессорам и дела не было до того, что в недрах аппарата помещался маленький пластиковый патрончик с веселым солнышком на боку, позволявший наливать в приемную емкость воду хоть из общественного сортира – на выходе она все равно становилась по-настоящему чистой: куда там общепринятым стандартам! – и вкусной, будто родниковая. К чему специалисту по рептилиям и знатоку млекопитающих подобные технические тонкости? У них и с многоногой «зверушкой из мультика» забот хватало выше крыши.

– Вы с ума сошли, герр Кронберг! – всполошился Мёллендорф, делая движение прикрыть своим обширным рыхлым телом аквариум с заинтересованно глянувшим на очкастого варвара живым раритетом. – Это же уникальное существо! Да и стоит оно столько, что университетское начальство с нас голову снимет, если хоть одна синяя шерстинка пропадет!

– Сколько? – в бесцветных глазах, неестественно увеличенных толстыми линзами, блеснул неподдельный интерес.

– Столько, – отрезал его собеседник, – что, если вам десять процентов… да что там десять – половину процента от данной суммы предложат с тем, чтобы после смерти набить из вашей тушки чучело для университетского музея, вы согласитесь не раздумывая.

– Вы так думаете?

– Уверен. А за половину согласитесь не посмертно, а сию минуту. Но если зверушка сдохнет, это сделают с нами обоими. Причем бесплатно.

– И что же нам делать прикажете? – Интерес герра Кронберга к голубому мохнатому чуду заметно вырос.

– Наблюдать, – вздохнул Мёллендорф. – Только наблюдать… Ставить некоторые эксперименты. Бесконтактные, увы. А ведь даже тривиальная рентгеноскопия этого Thalipedes hyacintholana Mellendorphis, без сомнения, дала бы материал для целой монографии…

– Многоног голубошерстный… – задумчиво перевел с латыни герпетолог и встрепенулся. – Стоп! А почему это Мёллендорфа? Вы узурпируете открытие, коллега!..

Арнольфскому лотофабу надоело смотреть на перепалку этих забавных существ, видимых им в инфракрасном спектре. Они были слишком велики и, кроме того, отделены прозрачной непреодолимой преградой, а следовательно – несъедобны. Он поочередно моргнул тремя фасеточными глазами и вновь принялся обследовать свое новое жилище, в надежде найти если не выход, то хотя бы достойную пищу…

– Агафангел пропал, – на главном «научнике» не было лица.