Виктор Тюрин - Ангел с железными крыльями

– До свидания, господин Окато.

Вид у хозяина спортивного зала «Атлет», пока он провожал меня к выходу, был отрешенно-задумчивый. Мне показалось, что оно было вызвано его неприятием японской борьбы, которая теперь распространялась на меня, но все оказалось не так, как я думал.

– Вы меня, признаться, приятно удивили и порадовали, господин поручик.

Я недоверчиво уставился на него, уж больно неожиданными оказались слова человека, еще полчаса тому назад негативно отзывавшегося о японской борьбе.

– Чем же я вас сумел порадовать, Анатолий Павлович?

– Все просто! Этим его ударом он укладывал всех до единого человека, кто только не приходил к нему! А вы… выстояли! Не посрамили Русь! Если надумаете настоящей борьбой заняться, милости прошу ко мне! Я из вас чемпиона сделаю! Второго Ивана Поддубного!

– Спасибо за предложение, но вы мне лучше другое скажите: у вас есть тир?

– Есть. Он отделен от остальных помещений. И дверь отдельная. Там полицейские агенты два раза в неделю стрельбы свои проводят. По вторникам и субботам. Только у них оружие и патроны свои.

– А есть у вас человек, который может научить стрелять?

– Как-то странно получается. Офицер, а стрелять не умеет. Это как?

– Будто вы не слышали. Я был ранен в голову. В результате – частичная потеря памяти.

– Извините меня! Точно, говорили! Приходите. Только вам придется сговориться с их инструктором. Честно говоря, это несложно. Любит он деньги. Впрочем, кто их не любит. Негоже так говорить, но при этом говорят, стрелок он от Бога. Господи, прости меня грешного! Все, дальше не провожаю. До свидания, Сергей Александрович. Ее сиятельству от меня нижайший поклон и наилучшие пожелания.

– Передам. До свидания, Анатолий Павлович.

Первые две недели я ходил к Окато, пытаясь понять: нравиться мне заниматься борьбой или нет? Японец предельно требовательно и жестко подходил к занятиям, не давая своим ученикам никаких поблажек. В особенности это касалось субботних тренировок. Придя в первый раз, я несколько удивился, увидев, что группа состоит только из четырех человек, но недоумение ушло, стоило мне узнать, что они являются не просто агентами уголовной полиции, а членами летучего отряда, который являлся прообразом спецназа того времени. Их Окато тренировал на захват особо опасных преступников.

Умение контролировать эмоции и боль, большая физическая сила и спортивный азарт помогали делать мне определенные успехи в дзю-дзюцу. Мне нравилось испытывать себя, подвергая предельным нагрузкам. Наливать тело силой, делать его крепче и мощнее стало для меня таким же естественным желанием, как утоление голода. Оставался только один вопрос: зачем японцу вводить меня в состав группы специальной подготовки?

Спустя неделю к занятиям дзю-дзюцу я прибавил стрельбу. Мне удалось договориться с инструктором за три рубля в месяц приходить дважды в неделю, но при этом было выставлено условие, что оружие и патроны у меня будут свои. Выправить разрешение на ношение оружия, как бывшему офицеру, оказалось несложным делом. По совету Степана Петровича Плавунца (так звали инструктора) я пока остановился на нагане. Конечно, мне хотелось стрелять из парабеллума или маузера, но стоило полистать оружейные каталоги и узнать их цену, как мысль сразу исчезла, и я остановился на предложении Плавунца – офицерском револьвере системы Нагана с сотней патронов за восемь рублей. Несмотря на то, что револьвер был не новый, я был рад и такому оружию, потому что даже такая сумма пробивала в моем бюджете немалую брешь. Дело в том, что выписавшись из больницы, я пожил несколько дней в гостинице и снял комнату в доме, находящемся сравнительно недалеко от «Атлета». Она мне обошлась в месяц – 10 рублей 50 копеек, к тому же в стоимость входили завтрак и ужин. Потом пару раз пришлось сходить по магазинам и купить кое-что из одежды, так как у меня из приличной одежды только и было, что офицерский парадный мундир, а того, что осталось, по моим расчетам, мне должно было хватить на питание до следующей пенсии. Именно поэтому мне пришлось просить инструктора об одолжении:

– Четыре рубля отдаю прямо сейчас, а остаток – через месяц, Степан Петрович. По рукам?

Тот пару раз погладил свои пышные усы и согласился. Несмотря на свои пятьдесят лет, Плавунец был жилист, подтянут и проворен. В отличие от замкнутого на себя японца, он любил поговорить, но только на общие темы, но так ни разу и не упомянул о своем прошлом. Первое время он присматривался ко мне, но потом, видно, увидел во мне не просто любителя пострелять, а нечто большее. Именно поэтому наши занятия приняли систематический характер. Он учил меня прицельно стрелять на дистанции свыше двадцати метров. На расстоянии от десяти до двадцати метров тренировал меня навскидку и с бедра, а в стрельбе до десяти метров особенно упирал на скоротечность боя. Эта стрельба, говорил он, требует индивидуальности, интуиции и автоматизма.