Дмитрий Распопов - Сокрушитель богов. Книга 3. Первый судья

– Брат? – у Чи Хон при этих словах брызнули слёзы из глаз. – Ты правда так ко мне относишься?

Демон прикусил язык, поняв, что проболтался. И нехотя, сделав независимую морду лица, ответил:

– Ну, временами бывает… но в целом…

Договорить ему не дали, едва не задушив в слезах и объятиях.

– Ладно, вы пока тут друг другу в любви признавайтесь, а мне нужно ещё кое с кем встретиться, – покачал головой я, видя подобную сцену, и, развоплотившись, полетел на встречу со стариком.

Тот с Джайном и императором придумывали стратегию против киборгов, и я нужен был им, чтобы предоставить больше знаний и идей о действиях и поступках себе подобных.

«Неплохо будет попросить, чтобы к Чи Хону разрешили подселить в комнату Джан Ина, – решил я, думая, что ещё можно взять за свои услуги, – нас нет довольно продолжительное время, и будет совсем нехорошо, если тот найдёт себе за это время новых друзей».

***

Всего одно моё пожелание, и утром принц уже жил с нами. Он, правда, хотел отдельные апартаменты, но кто его будет слушать, если о его заселении во дворец попросил я, сказав о своих мотивах и предпочтениях.

Старик тут же решил, что если Девятому это зачем-то нужно, то лучше присматривать за принцем и им самим. Вот так, хоть и не совсем довольный тем, что будет жить вместе с Чи Хоном, но счастливый от того, что из всех приглашённых именно ему выпала честь побывать в императорском дворце, принц с самого утра доставал моего подопечного, расспрашивая сначала о местных правилах и порядках, а затем требуя помочь выбрать наряд, чтобы пойти на учёбу.

Чи Хон, который дружил с ним только по моей просьбе, всё стоически выносил, улыбался, когда нужно, никогда не критиковал и только возносил хвалебные оды своему «другу». Принцу большего и не требовалось, так что, когда появилась принцесса, он разразился комплиментами на пять минут, пока та не утащила за собой Чи Хона. Джан Ину пришлось последовать за ними, обиженно хмурясь.

Всю первую половину урока Сяо Тей загадочно роняла фразы о том, что она всего за вечер научила играть подопечного, и что сегодня он исполнит в конце урока песню, заинтриговав всех так, что учитель не выдержал и попросил Чи Хона исполнить им что-то из того, что они вчера репетировали вместе с принцессой.

Под подмигивания девушки тот был вынужден взять моринхурн и сесть на место учителя. Вчера Каль выудил из своей памяти всё, что помнил про музыкантов, которые могли вкладывать внутреннюю энергию в своё исполнение, но времени потренироваться у парня не было, я лишь видел, что он, лёжа ночью на кровати, перед сном водил рукой в воздухе, словно смычком, что-то напевая про себя.

Устроившись поудобнее на стуле и поместив инструмент между ног, он прижал одну руку к струнам на грифе, вторую со смычком поднёс к средней части моринхурна. Красивая, плавная мелодия начала свой разбег, то понижаясь до едва слышимой, то становясь довольно громкой. Когда к ней добавился голос Чи Хона, все в помещении замерли, даже болтушки с конца зала перестали разговаривать, обернувшись к исполнителю, да так и замерев на месте.

Я не понял, в какой момент, но внезапно физически ощутил, как сначала от его голоса стал резонировать белый меч на боку, а затем от них обоих пошли мощные, упругие волны чистой, прохладной энергии. Под её воздействием задребезжали окна, а затем вздрогнули деревянные колоны, поддерживающие крышу зала.

У меня едва волосы на голове не зашевелились от осознания того, что сейчас происходило. Волны энергии, которые исходили от Чи Хона, сидящего с закрытыми глазами и исполняющего новую грустную песню, оказывали на меня благотворное влияние! Теплоотдача стала уменьшаться, а терзаемый постоянным перегревом организм впервые смог передохнуть, поскольку исходящая от парня и меча энергия раз за разом пронизывала тело.

Задумавшись над собственными ощущениями, я пропустил момент, когда в зал ворвались двое судей с оружием в руках, а за ними вбежали ещё двадцать обеспокоенных гвардейцев.

Судьи, увидев причину происходящего, замерли на месте, как и остальные слушатели. Я видел, как на моих глазах царапина на щеке одного из гвардейцев стала меньше кровоточить, а затем и вообще исчезла, оставив только тонкую белесую полоску.

К концу песни в зале присутствовало уже четверо судей, а за порогом большее тысячи придворных. На последних аккордах, едва Чи Хон закончил песню: аплодисменты, свист и стук оружия о щиты оглушили всех.