Виктор Тюрин - Смерти вопреки - Чужой среди своих. Свой среди чужих. Ангел с железными крыльями. Цепной пёс самодержавия

«Сейчас по нам, сука, вдарит».

Только я так подумал, как где-то рядом ударило противотанковое ружье. Не знаю, куда целил стрелок, но попал в гусеницу, и танк со скрежетом резко остановился. Его башня только пришла в движение, как рявкнули, одна за другой, наши пушки. Один снаряд пролетел мимо, зато другой ударил прямо в башню, после чего танк окончательно замер, превратившись в отличную мишень, чем не замедлили воспользоваться наши артиллеристы. Угроза была устранена, и теперь я мог уделить все свое внимание серым фигуркам пехотинцев, которые, стреляя из винтовок, быстро расползались по полю.

«Давай, твари, давай. Ближе. Ближе!»

Били пушки, глухо кашляли противотанковые ружья, стучали пулеметы, но я ничего не замечал, снимая короткими, аккуратными очередями по два-три гитлеровца. Плотный огонь из винтовок и пулеметов заставил немецкую пехоту дрогнуть. Где-то откатиться назад, где-то залечь на землю. Видя, что атака срывается, немецкое командование решило исправить положение и послало не менее двух взводов солдат для удара нам во фланг. Расстреливая атакующих фрицев, я не мог видеть этого маневра, поэтому, когда рядом со мной оказался капитан, из-за плеча которого выглядывал связной, я только бросил на него быстрый взгляд, как бы спрашивая: «Зачем пришел?»

– Звягинцев, быстро за мной!

Не раздумывая подхватив пулемет, я сразу продублировал команду второму номеру:

– Андрей! Бери диски и за мной!

Мы бежали вдоль окопа, спотыкаясь. Тяжелый пулемет уже в первые минуты бега отбил мне все плечо. Задыхаясь, мы добежали до края обороны. Только я успел поставить пулемет на бруствер, как стало понятно, для чего нас сюда перебросили. С фланга на нас набегала рассыпавшаяся цепь немецких солдат с винтовками. Здесь наших бойцов, за исключением пятерых солдат, не было. Причем они стреляли не прицельно, а для того чтобы сдержать немцев, заставить их залечь. Стоило гитлеровцам заметить пулемет, как они перенесли весь огонь на меня, но я уже стрелял, скашивая длинными очередями фрицев. Рядом со мной отрывисто били винтовки бойцов, но теперь уже не наобум, а выискивая цель. Потеряв половину подразделения в первые несколько минут, гитлеровцы не выдержали и начали отходить, а потом просто побежали.

От остального боя у меня в памяти остались только картинки. Новая волна атакующих гитлеровцев. Грохот танков и орудий. Протяжные стоны раненых. Тонкой ниточкой стекающая из дырочки на виске моего второго номера кровь. Разрыв снаряда, бросивший меня на дно окопа, после которого я на какое-то время оглох на правое ухо, а перед глазами плавала серая муть. Потом чьи-то сильные руки поставили меня на ноги и, придав скорости толчком в спину, погнали вперед. Сначала бежал, автоматически переставляя ноги, потом, когда в голове прояснилось, понял, что мы просто бежим толпой, сломя голову. Вдруг неожиданно раздался чей-то хриплый выкрик:

– Не могу больше! Хоть пристрелите!

Мы все разом остановились, словно раздалась команда «Стой!». Люди просто попадали на землю, где стояли. Со всех сторон слышалось хриплое, тяжелое дыхание. Капитан с почерневшим лицом обошел всех людей, выделил по глотку из фляжки. Подошел ко мне.

– Ты как, студент?

– Отлично. Отступаю на заранее подготовленную позицию, товарищ командир.

Моя шутка ему не понравилась, но он смолчал, только ожег недобрым взглядом. Я пересчитал оставшихся людей: вместе с командиром и его связным в строю осталось двенадцать человек. Потом мы встали и шли до тех пор, пока окончательно не стемнело. За ночь я дважды просыпался от холода, но потом снова засыпал. Меня растолкали в темноте, после чего двинулись дальше. Скоро стало светлеть, и мы увидели, что подходим к околице какой-то деревни. Здесь нас покормили и определили на постой в какой-то сарай. Отогревшиеся и сытые, мы вскоре все заснули. Разбудил меня связной нашего капитана.

– Вставай, там генерал приехал!

– И что мне с того?

Несмотря на явное нежелание вставать, нас растолкали и заставили построиться. Сапоги, ватники, все в грязи, лица мало чем отличаются от одежды, но, что удивительно, все стояли в строю с оружием.

– Равняйсь! Смирно! Товарищ генерал…

– Отставить!

Потом была короткая речь о том, что мы совершили подвиг, который никто и никогда не забудет.

«Брось, генерал. Уже забыли».

Генерал прошелся вдоль строя, оглядывая людей, потом бросил через плечо своему адъютанту:

– Круглов, принеси портфель.