Виктор Тюрин - Смерти вопреки - Чужой среди своих. Свой среди чужих. Ангел с железными крыльями. Цепной пёс самодержавия

Ей нравится, как я говорю. Это видно по довольной улыбке, скользящей по ее губам.

– А где этот шалун Костик?

– Уехал на дачу к своей любимой девушке.

Она смеется:

– К которой по счету?

Смеюсь вместе с ней и заглядываю ей в глаза. Ты согласна? Красавица видит, с каким я нетерпением жду, что она скажет, и специально тянет с ответом. Наслаждается. Изо всех сил изображаю преданно-влюбленный взгляд, а сам думаю: «Чего резину тянешь? Ведь согласна!»

– Хочу сюрприз, – наконец говорит она. – Поехали.

Свидание с восторженным и влюбленным студентом (она так думала) как-то сразу пошло не так, и вместо долгого галантного ухаживания Олечка как-то неожиданно для себя быстро оказалась под ним с широко раздвинутыми ногами. Если до этого она считала себя достаточно опытной женщиной в любовных утехах, то этот мальчик, неизвестно, как и когда, сумел достичь таких вершин в интимных ласках, о которых она до сих пор и не подозревала.

– Не ожидала от тебя такого, мальчик. Нет, ты не мальчик, ты самый настоящий мужчина! Мой любимый мужчина! Твоя мужская сила…

– Это и был мой маленький сюрприз, солнышко.

– Сюрприз? Ах, да! Ты говорил, а я уже забыла. Знаешь, не такой уж он и маленький твой сюрприз, – и она провела рукой по простыне в том месте, где та прикрывала мое мужское достоинство. – Еще мне нравится, как ты меня называешь. Зови меня так всегда. Хорошо?

– Хорошо, солнышко.

У меня было намерение продолжить наши любовные игры, но Олечка оказалась не только страстной и любвеобильной, но и практичной девушкой. Получая удовольствие, она при этом не теряла головы.

– Милый мой мальчик, мне было с тобой так хорошо, так хорошо…

– Только мне уже пора бежать к мужу под крылышко, – продолжил я за нее.

– Надеюсь, ты не обижаешься на меня, Костя. Ты умный мальчик и должен понимать, что в сложившейся ситуации…

– Олечка, не бери лишнего в свою красивую головку. Меня вполне все устраивает.

После моих слов Оленька какое-то время смотрела на меня с удивлением, потом уже оценивающе, и это было совсем не похоже на томный и ласкающий взгляд в постели.

Потом она наконец сказала:

– Ты не так прост, мальчик, каким стараешься казаться.

«Расслабился, идиот. Ну что тебе стоило поиграть в любовь!»

– Оленька, солнышко мое!..

– Не переигрывай, Костя. И еще скажу твоими же словами: меня тоже вполне все устраивает.

Мне только и оставалось, что пожать плечами на подобное заявление.

Загрузка у меня была полная. Институт, библиотека, тренировки. Своей физической подготовке я отдавал львиную долю времени. Несмотря на плохую погоду, каждое утро постоянно наматывал круги по небольшому парку, который обнаружил недалеко от нового места жительства, а когда выдавалось свободное время и обязательно каждое воскресенье уезжал в Сокольники и там по нескольку часов в лесу тренировался с ножом. Я точно знал то, о чем только подозревали 99 процентов жителей страны Советов – грядет война. Страшная, тяжелая, с мучительными и большими потерями война. Мне нужно было быть готовым к ней. При этом я никак не мог понять, почему о ней не говорят прямо? Почему замалчивают правду о грядущей войне, которая как тесто, когда поднимается, лезет изо всех щелей? Сталин и его приближенные в моем понимании сейчас напоминали композицию из трех обезьян, закрывающих лапами глаза, уши и рот, а надпись под ней лаконично и объективно комментировала их позицию: «Если я не вижу зла, не слышу о зле и ничего не говорю о нем, то я защищен от него».

День шел за днем, выстраиваясь в недели и месяцы. Жил я сравнительно неплохо. Слегка обновил свой гардероб, а на вопросы любопытных студентов отвечал, что это родители мне денег подкинули. Теперь я нередко навещал Мишку и его приятеля Тимофея с подарками, балуя ребят бутербродами с колбасой, свежими булочками и конфетами. Иногда водил их в кино, угощал мороженым и ситро. Так продолжалось до конца октября, когда я пришел как обычно, а вот Мишки в детдоме не оказалось. Его забрала неожиданно приехавшая мать. Отдал все подарки, что принес, Тимофею, потом подарил ему на прощание червонец и ушел.

Деньги имеют привычку рано или поздно заканчиваться, поэтому я стал готовиться к операции, чтобы пополнить карман. Еще только оказавшись в Москве и столкнувшись с денежной проблемой, я сразу стал думать, как ее разрешить. Из всех вариантов самым многообещающим стали мои воспоминания об уголовных делах, которые я видел, когда работал в архиве МВД. Изредка, приводя в порядок старые уголовные дела, я пробегал их глазами, а иногда те, которые казались мне наиболее интересными, даже прочитывал. Правда, опять выбирал наиболее интересные моменты. Я потратил не менее двух недель на описание этих отрывочных данных. В конце концов, я смог выделить только три эпизода из множества уголовных дел, которые произошли в Москве с 1940-го по 1947 год. Нет, запомнил я намного больше, но в одних случаях не хватало точной даты, в других – адреса. Все эти мелочи просто не уложились в памяти, хотя дела (убийства, хищения, подлоги и налеты) я помнил.