Диана Курамшина - Туман

Меня просто представили собранию перед обедом. Местное общество вначале собралось в малой гостиной. Мамá называла ее «голубой», но сейчас она скорее была «зелёной». Всё дело в том, что в это время комната была обшита оливково-зеленым шёлком, с красивым, однотонным цветочным рисунком. Золотистая лепнина потолка, сохранилась и до моего времени, но, конечно, была уже не так нова.

Изящный мебельный гарнитур из темного, морёного дуба обшит палевым шелком, с красивым оливковым узором. Пройдя по комнате, прикасалась пальцами к резным завиткам на креслах. Мои «старые знакомые», только в другой обивке.

Мебель была расставлена группами, а по периметру комнаты стояли всевозможные изящные стеклянные шкафчики с безделушками. Со стороны окон находилась «бабушкина» гордость – растения в больших кадках.

Почти весь угол занимал огромный фикус. Под ним разместились два кресла с корытообразными спинками, и стол-бобик с незаконченной вышивкой. Композицию завершали скамеечки для ног с мягкой обивкой. Этот уголок явно был любим хозяйками. В промежутках между окнами красовались монстера и гибискус, а над противоположным углом главенствовала пальма. По словам Марии, растения были привезены из Петербургских оранжерей. Вокруг были расставлены жирандоли 15 15 Жирандоль – большой фигурный подсвечник для нескольких свечей. и канделябры со свечами, и даже настенные бра были сегодня зажжены.

«Бабушка» переходила от одной группы гостей к другой и каждому уделяла несколько слов. Затем заняла место на центральном диване. Она умело уводила разговоры от моей поездки, ведя общие для всех соседей беседы – посевы, лес, будущие цены на урожай. Я понимала и одобряла такой её маневр.

Но вот раскрыли двери столовой и все группками стали переходить туда.

Да. Кормить в нашем доме всегда любили. Плотно заставленный стол-сороконожка 16 16 Стол-сороконожка – стол трансформер начала XIX века с круглой столешницей в собранном состоянии. Такой стол во время приёма гостей раздвигали, а столешницу дополняли необходимым количеством вкладышей. представлял собой занимательное зрелище. Даже я почувствовала желание попробовать всё это разнообразие.

Разговоры не прекратились и за обедом. Мужчинам были интересны дела военные и политика, больше всего, как и следовало ожидать, обсуждали французского императора:

– Что бы ни говорили в светских салонах, но Наполеон – это фигура в современной политике, – с чувством вещал полноватый блондин лет тридцати, сидевший справа от меня. – Этот корсиканец сумел возвыситься в пламени революции, когда другие сгорали в ней целыми фамилиями.

– Да, вы правы, Платон Георгиевич, Бонапарт для своей страны и народа, есть герой. Но все соседние страны… – отвечал ему седовласый мужчина, со шрамом на левой щеке, сидевший, напротив. Шрам, кстати его совершенно не портил, а придавал какую-то особенную мужественность.

Закончить мысль ему не дала пожилая дама справа:

– Он есть истинный Вельзевул, – утверждала она. – Он привёл Апокалипсис в Европу. Все эти войны… столько смертей… столько погибших семей…

– Эта их la guillotine (*гильотина) … – вторила ей не молодая дама по соседству, сморщив свой напудренный носик.

– Конечно, одно только убийство герцога Энгиенского 17 17 По указу Наполеона похищают молодого наследника Бурбрнов – Луи Антуана Энгиенского, внука последнего принца Конде, и после быстрого, впопыхах организованного суда расстреливают во рве Венсеннского замка и там же хоронят. Совершить это удалось после похищения возлюбленной герцога, её увезли в приграничный город Бельфор. Герцог вскоре получил письмо от возлюбленной, подделанное людьми Бонапарта, в котором она якобы умоляла спасти её из плена. Герцог немедленно бросился к ней на выручку, надеясь подкупить стражников и освободить даму сердца. Как только герцог Энгиенский пересёк французскую границу, он был схвачен. , должно было отвратить от него всех приличных людей Европы. А этот выскочка, вместо этого женился на австрийской принцессе, – вклинилась в разговор Екатерина Петровна.

Обильный стол не давал большого времени на разговоры, каждый старался воздать должное вкуснейшим блюдам. Женщины же, с интересом всё больше бросали взгляды в мою сторону. Чаепитие – вот время моих будущих мучений.

Благо, дамское общество слишком жаждало моих рассказов о последней моде, а не о трудностях поездки, поэтому я спокойно дала увести себя в чайную, пока мужчины оставались курить в столовой. Мне кажется, даже следователи Третьего отделения так не допрашивают виновных (хотя какое Третье отделение, пока его ещё нет, это настоящие адепты Тайной Канцелярии), учитывая с какой страстью меня разрывали вопросами «милые» особы. Материалы, фасоны, цвета, кружева, шляпки… расспросам не было конца и края. Предпочитая отделаться малой кровью, по «просьбам» мучительниц принесли уже очищенные жилет и цилиндр, в которых я прибыла в поместье. Я даже испугалась, что до конца вечера части моего гардероба просто не доживут, видя с каким энтузиазмом их исследовали эти фурии. Никогда так не радовалась приходу мужчин, надеясь, что моя осада хоть немного стихнет.