Дженнифер Бенкау - Ее темное желание. Царство теней. Книга 1

– Милорд? – Десмонд задрожал одновременно от страха, отвращения и гнева. Он был способен говорить лишь сквозь крепко стиснутые зубы. – Я ничего не помню о той ночи. Я даже не знаю, кто произнес проклятье.

– Разве тогда проклятье можно будет отменить? – По насмешливому тону Повелителя Десмонд понял, что это провокационный вопрос.

– Известные мне легенды расходятся на этот счет.

– Не спорь. Ответ – «нет», и ты это знаешь. Почему меня вообще должно интересовать, кто произнес проклятье? Оно было произнесено.

– Если бы я знал, что это было, милорд, я бы мог понять, почему его произнесли.

– Это меня не интересует.

В горле Десмонда застряло ругательство, и ему показалось, что он задохнется, если не произнесет его. Но ему не следовало без причины раздражать Повелителя монстров. Это чудовище было способно разорвать его на части голыми руками.

– Настало время вопросов, мой принц. Станешь ли ты на них отвечать?

Еще один провокационный вопрос. Как он может сказать «да», если даже не знает…

Монстр пнул Десмонда в спину, прямо между лопатками, и он растянулся на полу. Какие-то мгновения Десмонд даже не ощущал холода камней. Потом чувства вернулись, а с ними и боль. Ему показалось, будто монстр обеими ногами взгромоздился ему на хребет.

На самом деле он снова шагал вокруг Десмонда.

– Я тебе помогу. Вот как нужно отвечать: «Да, мой Повелитель».

Десмонд с усилием приподнял голову от каменного пола.

– Да. Мой Повелитель.

– Восхитительно, – снисходительно похвалил тот. – Конечно, это было не очень сложно. Начнем с чего-нибудь столь же простого. Честный ответ, и ты уже сегодня сможешь насладиться некоторыми привилегиями. Тебе не место в темнице, не так ли? Не задумывайся, мой принц. Назови первые три имени, которые придут тебе в голову, – и не забывай: легенды правдивы, все они правдивы. Я почую, если ты будешь врать. Понял, чего я хочу?

– Да, мой Повелитель.

– Тогда скажи мне, кого ты больше всего любишь.

В ту же секунду Десмонду стало ясно, что он проиграл. Он никогда не выдаст Повелителю дэмов имена тех, кого любит. Даже мысль о них теперь превратится в предательство, и все же он не смог прогнать воспоминания о прошлой зиме, которые невольно возникли в его воображении.

– Твой конь вспотел. – Лэйра потерла шею вороного. Под длинной гривой, в которую вмерзли кристаллики льда, шерсть пошла волнами от влаги. – Нельзя скакать так быстро в такой холод.

Выпрыгнув из седла, Десмонд обнял ее.

– Каждый раз, когда мы видимся, ты становишься еще умнее, Лэйра. Что с тобой тут происходит? Взрослеешь, что ли?

Она стряхнула снег с рукавов, так что он полетел ему в лицо.

– Нет, изо всех сил стараюсь не взрослеть. Но кто-то же должен вбивать разум тебе в голову, если твоя мать уже отчаялась это сделать, а твой папа думает только о политике. Он может переписываться с правителями всех стран на всех языках мира, но не сумеет сделать бутерброд с топленым салом.

– Думаю, он все-таки справится, если служанка отрежет ему кусок хлеба и откроет бочонок с салом!

Они оба рассмеялись так громко, что жители деревни, идущие на рынок или с рынка, стали насмешливо оборачиваться в их сторону. Сначала его визиты к Лэйре раздражали жителей низины или даже пугали их. Постепенно они привыкли к его виду и время от времени даже осмеливались попросить, чтобы Десмонд передал отцу весь о том, что налоги слишком высоки или работы слишком много.

«Мой папа – верховный министр и занимается внешней политикой, – обычно отвечал он и, поскольку многие не понимали, что это значит, добавлял: – Он занимается тем, чтобы нам поставляли товары, чтобы наши товары покупали и чтобы не случилось войны».

Тогда люди начинали яростно кивать: «Чтобы не было войны, это самое важное! Важнее всего! Войны нам тут не нужно».

И, удовлетворившись этим ответом, они желали ему всего хорошего.

– Я же просто ехал быстро, – произнес Десмонд в свое оправдание, – потому что нельзя заставлять ждать прекрасную женщину. Особенно в такой собачий холод.

Он не мог не отметить, что она прекрасна в своей зимней куртке. Снег скопился на меховой оторочке капюшона, и от холода у Лэйры раскраснелись щеки. И все же, если присмотреться пристальнее, сквозь красоту проступали признаки нужды. Из-за того, что Лэйре приходилось много работать и при этом недоедать, ее кожа стала бледной, а лицо исхудало. Из-под длинной юбки виднелись носки сапожек. Кожа была изношена, и там, где Лэйре пришлось ее залатать, она явно пропускала воду. Десмонду было больно видеть девушку такой, но попытка помочь ей деньгами всегда лишь ущемляла ее гордость. Лэйра соглашалась принять только лекарство для матери и то, отчего его седельные сумки были так тяжелы. Вот и сейчас она незаметно, но очень нетерпеливо поглядывала в их сторону.