Батарейка (СИ)

В это время Дальрин слез с кровати и тоже опустился возле Фехта на корточки, пытаясь привести его в чувство. Попытка увенчалась успехом, Фехт охнул и открыл глаза. И тут же попытался подняться, глядя на Некто. Выражение лица у него было неописуемое… Словно… словно он видел перед собой нечто дорогое и давно потерянное.

- Натик! Как я рад, что ты жив… - прошептал он.

- Меня называют Некто, - невозмутимо заявил мальчишка, - и кто ты такой? Я не знаю тебя.

Фехт поднялся и подошёл к Некто… или всё-таки Натику… взял его за руку… мальчишка напрягся, и я на долю секунды испугался, что он сделает Фехту что-нибудь – ударит или укусит, например… Было слишком явно видно, что прикосновения ему неприятны. Впрочем, в этом я мог его понять. Если причина та же, что и у меня – боюсь даже предположить, какими методами его дрессировали. Именно дрессировали, потому что это нельзя назвать воспитанием. Но, к счастью, Некто сдержался, а Фехт взял его за руку и подвёл к большому настенному зеркалу.

- Посмотри, как мы похожи, - сказал Фехт, - ты мой брат, Наталь, или, как называл тебя папа Дальвиний, Натик.

Натик взглянул в зеркало и кивнул соглашаясь. Эмоций на его лице по-прежнему был минимум.

- Родители отказались от меня и отдали в Храм? Я был для них нехорош? – только и спросил он.

- Нет, - порывисто сказал Фехт, - нет, что ты! Они никогда не отказались бы ни от тебя, ни от меня! Они умерли, Натик, и я оказался рабом, а ты – в Храме. Но мне сказали, что ты тоже мёртв. Я так рад, что ты жив!

- Рад? – тихо спросил Натик, - Я убийца. А временами я был подстилкой для гостей в Храме. И ты рад мне?

Фехт ничего не ответил поначалу. Он просто обнял Натика и прижал к себе. Натик стал вырываться, но как-то не по-настоящему, словно хотел, чтобы его продолжали удерживать. А потом он просто разревелся. Точнее нет, не так… Он перестал вырываться, замер в объятиях Фехта, и по его щекам покатились слёзы. Абсолютно беззвучно. А я вспомнил тот случай, когда мы втроём прятались в каморке Скарелла под кроватью, пока Стражники насиловали Скарелла. Фехт тогда плакал так же – абсолютно беззвучно… и так страшно. Даже в этом братья были похожи.

Фехт прижал Натика к себе ещё сильнее и стал бормотать ему прямо в ухо, но мы всё равно слышали. Он шептал, что рад брату, что ему абсолютно наплевать, кем там был Натик, потому что он всё равно его любит. И что теперь они будут жить все вместе – Фехт, Натик и Скарелл. И всё будет хорошо. Как ни странно, но это помогло. Натик успокоился и даже сумел обнять Фехта в ответ. Но тут в комнату влетел Лорик, заявивший, что Целители меня ждут очень срочно, и что мне нужно привести себя в порядок и идти к ним, а всем остальным идти завтракать. Странно, но обнимавшиеся у зеркала Фехт и Натик его ничуть не удивили, похоже, он ещё вчера подметил их сходство. Так что пришлось приводить себя в порядок, а позавтракать мне так и не дали. Злые Целители заявили, что процедуру нужно проводить непременно натощак, так что меня, едва успевшего умыться, одеться и пожелать доброго дня папам, утащили во вчерашнюю комнату, погрузили в особый сон и измывались несколько часов кряду. Странно, но я думал, что во сне увижу обладательницу сознания, которое прицепилось ко мне в Разломе, но так и не увидел. Мне вообще ничего не снилось – только дорожка в поле, с растущими по обочинам необыкновенно крупными ромашками, пасущиеся коровы, небольшой, с тёмной водой, ряской и кувшинками пруд и ощущение сводящей боли в ноге и воды, внезапно заполняющей лёгкие.

Проснулся я от того, что Целитель Мерсик тыкал мне в лицо кусочек ткани с невообразимо мерзким запахом. И тут я снова почувствовал, что захлёбываюсь. Но Целитель не растерялся. Он схватил меня за плечи, перекинул через колено и стал бить по спине точными расчётливыми ударами. Я закашлялся, и изо рта у меня хлынула вода – много, словно я перед этим проглотил целое ведро. Пахла вода болотом, и мне даже показалось, что в ней шевелится несколько головастиков, отчего меня чуть не вывернуло ещё раз. Хорошо, что в желудке было пусто. Да что ж такое-то?

Но тут Целитель Мерсик осторожно придал моей тушке сидячее положение и поднёс бокал с каким-то зельем, на этот раз приятно пахнувшим корицей и ещё чем-то сладковатым. Я машинально выпил, и приятный вкус перебил противный вкус тины и горькой желчи. Голова малость прояснилась, и я увидел, как Целитель Иргитер бережно упаковывает хрустальный сосуд в стёганый футляр с мягкими стенками, а потом ещё и в металлический, запирая всё это заклятьем. В сосуде, насколько мне удалось разглядеть, мерцало что-то, напоминающее россыпь мелких ало-зелёных звёздочек.