Валерий Пушной - Пораженные безликостью

А мы, как в капкане. Как рыбы, выброшенные из воды. Рты разеваем, а сделать ничего не можем. Полный облом. Неизвестно, что приготовили нам здесь и чего ждать от тех, кто за частоколом! – опять выглянул наружу.

В какой-то миг почудилось, что схватка вот-вот перекинется внутрь ограждения. Почти весь частокол оседлали такие же оранжевые безликие враги. Ворота под ударами таранов начинали со скрипом поддаваться. Но в это время невесть откуда к защитникам крепости хлынуло свежее подкрепление.

Взбежало на настилы. Внимание Лугатика устремилось на воина с зеленой бляхой на кожаном шлеме. Он был стремителен и изворотлив, орудовал мечом так сноровисто и проворно, что никак нельзя было уловить момент, когда его меч входил в грудь врагу и когда покидал тело противника. Казалось, воин с зеленой бляхой неуязвим, но все-таки шальная стрела ударила ему в спину и сбила с ног. Между тем защитники крепости отбили нападение. Андрюха вытер пот со лба, будто сам участвовал в схватке. А Лугатик удовлетворенно выдохнул, мол, наша взяла. Нападающие откатились, шум за частоколом стих.

Воины крепости стали скидывать трупы врагов с пик палисада наружу, своих убитых и раненых перетаскивали от частокола в заранее определенные места. Лугатик не отрывал глаз от происходящего и был крайне обескуражен, когда с раненного воина сняли кожаный шлем с зеленой бляхой, а из-под него посыпалась копна синих волос. Это была женщина. Володька развел руками, попятился, приседая, как жеребец, которого за узду потянули назад, выдавил из себя:

– Знать, с мужиками здесь туго, раз женщины воюют. Угораздило нас, братцы, в какое-то месиво.

В это время защитники по трапам спустились на землю, оставив на настилах немногочисленных дозорных, и принялись за работу, какая всегда появляется после побоища.

Отстранившись от проема, Раппопет подобрал с пола одну из стрел и внимательно присмотрелся. Острие металлическое в виде узкого острого кинжала, оперение также из металла, как широкое перо птицы. Озабоченно почесал затылок, показал остальным, но ни у кого не вызвал интереса. Лугатик взял ее, повертел в руке и, недолго думая, запулил через отверстие в стене на улицу.

Тут же с улицы плеснули голоса, выбиваясь из общего гула, началась непонятная беготня, зачастили восклицания. Прошло немного времени, и наружная дверь в зал распахнулась, вбежал недавний их проводник. На нем вместо синего балахона были надеты кожаные доспехи, но безликая голова – без шлема. Он кинулся к Ваньке, поклонился, и в воздухе запальчиво зазвучал глуховатый голос. Бросилось в глаза, что без балахона проводник особенно тощ и узкоплеч. Неожиданно он, скрипя кожей, как пересушенным пергаментом, проворно бросился собирать с пола оставшиеся стрелы, а собрав, протянул Малкину. Ванька не понял такого порыва, озадаченно заморгал, не двигаясь. Машинально глянул на Володьку. Тот, как по команде, выхватил стрелы из оранжевых рук и без задней мысли повторил прежнюю процедуру: вышвырнул во двор через оконный проем. Проводник снова заскрипел кожей, отбивая Ваньке поклоны, закивал безликой головой и коротко наклонил лоб перед Володькой. Стремительно развернулся и выскользнул вон.

В оконные проемы ворвались ликующие голоса.

– Вот так-то, – щелкнул языком Лугатик, – и мне досталось от Ванькиной славы, – повеселел. – А что, приятно чувствовать себя господином, особенно когда тебе кланяется такой верзила. Мы теперь с Ванькой наведем тут шухеру. Знай наших.

Я догадываюсь, что талдычил его голос. Все очень просто, только надо как следует напрячь мозги.

– Трепло, – усмехнулась Катюха, – ты и в русском-то без шпаргалки не обходился, а тут, видите ли, напрягся и допетрил.

Тогда валяй, переведи, коль вдруг так поумнел.

– Запросто, – Лугатик поймал насмешку в глазах Сашки, но в карман за словом не полез, улыбнулся и выдал сходу, на одном дыхании: – Он сказал, что только двое в нашей компании достойные люди, это Ванька и я. И с этого момента вы все должны нам кланяться, как оранжевый верзила, – Лугатик перевел дыхание, показывая в улыбке зубы.

Смотря исподлобья, Андрюха не испытывал веселья и не воспринял шутку, резко пресек, будто окунул Володьку головой в воду:

– Не дави на уши, балалайка, кончай пускать пузыри! А то сейчас из господина сделаю тебя козлом отпущения!

Примирительно Малкин предположил:

– Скорее всего, в поведении проводника какая-то символика. А действия Лугатика случайное совпадение с этим.