Евгения Черноусова - Линия перехода

– Со временем вкусы меняются, – ответила баба Тома. – Сейчас многие подростки фэнтези увлекаются.

А Ларе сказала:

– Я не буду ни в чём тебя убеждать. Я пойду с тобой. Когда, говоришь, по нашему времени у них граница дня и ночи, в четыре? Зайдёшь за мной в три.

И вот они сидят в ожидании этой границы. Баба Тома взяла с собой складной стульчик. А Лара сидит на обломке шпалы. На столбике лежит моток скотча и ножик. Баба Тома выбирала его с толком. Спросила, какое расстояние от передних зубов до отверстий на нёбе, и повела Лару в охотничий магазин. Ножик она купила дорогой, мощный, с длинным лезвием. А ведь Лара слышала, что библиотекари очень маленькую зарплату получают. Правда, баба Тома старенькая, ей уже третий год ещё и пенсию приносят. Но всё равно, её щедрость впечатляет.

Невдалеке слышится возмущённый возглас. Лара дёргается. «Сиди!», – командует баба Тома. Но Лара поворачивается. И слышит бабушкин вскрик. Поворачивается назад и видит, как над столбиком из ниоткуда появляется передняя лапка дракона. Судя по размеру лапки, это Мамакаю. Она берёт нож, исчезает, потом снова появляется и уносит скотч. Всё.

Появившимся охранникам баба Тома с достоинством отвечает:

– Моя внучка играла в лаун-теннис, и её партнёр послал мяч на вашу территорию. Мяч памятный, из Уимблдона. Не могла же я отправить её сюда одну! Мяч нашли, – она торжественно вынимает из сумки белый мячик. – Но я устала, поэтому присела.

Обалдевшие сторожа сопровождают бабу Тому: один ведёт под ручку, другой несёт стульчик. Они даже придерживают рваную сетку, когда баба Тома и Лара пролезают сквозь дыру в металлическом ограждении. И чуть ли не с поклоном передают Ларе стульчик.

Дальше они идут молча. Только перед домом баба Тома нарушила молчание:

– Лара, ведь об этом мы никому и никогда не сможем рассказать! Обвиняй меня в малодушии, но, если я расскажу о том, что видела, даже те, кто знает меня как облупленную, скажут, что бабуля чокнулась. И ты… у тебя же вся жизнь впереди! А расскажи ты это – и тебя к психиатру отправят, жизнь испортят.

– Но ты ведь мне поверила!

– Не поверила. Но меня восхитила твоя фантазия. И я решила тебя поддержать.

– Я никому больше не скажу. Но всё равно, баба Тома, мы сделали большое дело. Мы спасли от утилизации ещё одного чемпиона по огнеметанию. Мы жизнь спасли!

– Я мыслю это глобальнее. Мы способствовали развитию драконовской медицины: на планете Харуда появилась хирургия!

***

– Лопахина, ты почему опаздываешь? Я снимаю тебя с соревнований!

– Ну и ладно. Пошла я тогда!

Независимо поведя плечами, Лара повернулась и пошла на выход. Степаныч – он такой. Если решил чего – уже не передумает.

Но совсем уходить она всё же не собиралась. Не снимая куртки, прошла наверх и устроилась на балконе – поболеть за своих. Болеть пришлось до потери пульса, парни из их педколледжа шли хорошо на всех дистанциях и стилях, а девчонки безнадёжно отставали. Непонятно было, где костяк команды, на старт заявлялись, в основном, первокурсницы. Потом сквозь шум трибун пробился окрик: «Лара!» От двери махал ей Серёга:

– Давай в раздевалку! У нас Петрова выбыла.

Внизу она наткнулась на Степаныча:

– Готовься! В эстафете запасной будешь!

Это ещё обиднее. Любая из четвёрки слабее её. А Степаныч согласен отдать победу чужому колледжу, лишь бы всё было по его. Ну, тренер, погоди!

Сбегала в раздевалку, переоделась, сполоснулась. Села на скамейку под балконом рядом со своими:

– Какой расклад?

– Да чего там, – испуганно проблеяла Вера. – Продуем мы!

– Почему это? Даже то, что Степаныч поставил самых слабых, ничего не значит! У нас команда по области самая сильная! И вообще, чего ты трясёшься?

– Ты что, не знаешь ничего? Всех сильных у нас электротехники выбили. Встречали в тёмном переулке и предлагали заболеть. Вот мы и остались. Светка только взъерепенилась, так сейчас в больничке лежит. Порезали её…

– Ничего себе! А что взрослые говорят?

– А чего? Они не знают ничего…

– Или не хотят знать.

Лара упёрлась подбородком в сцепленные в замок руки, поставив локти на колени, и задумалась, стоит ли бодаться, если всё против них. Три года назад, когда они смотрели по телевизору, как движутся танки по Москве, отец сказал: «Ну, теперь будем жить, как мать велит: не высовываясь». Они-то и раньше не высовывались, а вот всякая шушера уголовная голову подняла. До чего дошло, что даже на областной спартакиаде средних специальных учебных заведений местные подростковые банды распоряжаются, кто победить должен. Ерунда это, в общем-то, но уж больно противно уродам подчиняться.