Диана Курамшина - Туман войны

Не знаю, как господин Рубановский сам не запутался в этой истории, посвящая Екатерину Петровну в коллизии данного прожекта. И объяснения, почему он сам не может совершить данную поездку, так и остались весьма туманными.

– Одно меня тревожит Павел Матвеевич, как же Луизонька. Она тут одна остаётся.

– Помилуйте, Екатерина Петровна! Как же одна? – возмущению провидца не было предела, – во-первых тут я! Кроме того, приживалку вы взяли недавно…

– Павел Матвеевич, не стоит так об Ольге, – возмутилась Мария.

– Прошу покорно простить… вы правы… компаньонка… – послушно исправился он, – будет постоянно при ней. Да и её «неотлучная тень» Егор. Не говоря уже о татарах.

– Вот думаю… может Степаниду с ней ещё оставить… а с нами Лушка поедет?

На этот вопрос «провидец» только пожал плечами. Он старался не вникать в перипетии распределения слуг в семье.

Мы очень надеялись вовремя отправить «бабушку», к брату. Ведь если она задержится до вторжения, то наверняка постарается увезти меня с собой, что совсем не вписывалось в наши с Павлом планы. Мы же имели на приближающуюся военную кампанию свои виды.

Несколько дней назад провидец сообщил, что основные задуманные идеи готовы. Поэтому он отправил своих родителей на юг, осматривать купленную там по случаю винодельню. Сейчас же усиленно старался выпроводить из губернии и территории будущих сражений Екатерину Петровну с Марией.

Как запасной вариант я даже рассматривала обратиться за помощью к Варваре Сергеевне. И хотя та была крайне разочарована моим отказом сопровождать её в Петербург, думаю, она с удовольствием окажет протекцию «тётушке» если понадобится. Опять обращаться к её свекрови и так оказавшей нам в столице такое участие, не хотелось. Это было слишком навязчиво.

Наконец за чаем, когда Мария заняла место у рояля, до меня наконец добрался Николай Андреевич. Естественно, темой разговора была любимая супруга и наследник. Моя первая пациентка из высшего общества уже полностью оправилась от родов. Небольшой шрам, оставшийся после операции, нисколько её не беспокоил. Волновал же господина Славинского только один вопрос, способность супруги к зачатию.

– Николай Андреевич, это возможно. Но я бы просила воздержаться от подобного хотя-бы ещё на год. Елизавета Матвеевна должна восстановить свои силы и здоровье.

Сказанное мною мужчину явно не обрадовало, но он кивнул, вынужденно принимая мои доводы.

– Что же такого услышал ваш гость, что на лице его отображается вселенская мука? – Павел Матвеевич тут же занял освободившееся подле меня место.

– Жене его ещё хотя бы год нужно избегать новой беременности. Я осматривала её несколько месяцев назад, никаких осложнений нет, но это не желательно.

Господин Рубановский тихо хмыкнул в ответ, хитро прищурился и почему-то поспешил к уединившемуся в углу с бокалом в руке господину Славинскому. Пользуясь звучавшей музыкой и пением «тётушки», он что-то очень тихо рассказывал Николаю Андреевичу. Постепенно лицо слушавшего тоже озарила какая-то предвкушающая улыбка. Он благодарно кивнул «провидцу» и уже спокойно откинулся на спинку кресла, расслабленно внимая пению.

– И что вы ему такое поведали? – спросила я у вернувшегося Павла Матвеевича.

– О, ничего интересно. У мужчин тоже есть свои секреты, – ответил он и нежно улыбнулся, взяв меня за руку, – и не волнуйся, милая, с твоей пациенткой всё будет хорошо.

После помощи Варваре Сергеевне число желающих обратиться ко мне пациенток сильно возросло. Господину Недзвецкому даже пришлось завести книгу очереди, так как в госпиталь впускать их строго настрого запретили. На первый же подобный случай господин Сушинский отреагировал такой отборной руганью, что впечатлил даже старого солдата, из инвалидной 9команды. В связи с чем, мои посещения городской больницы были расписаны поминутно на несколько месяцев вперёд.

Ни Витольд Христианович, ни Арнольд Викторович не понимали моего нежелания уделять больше времени алчущим моего внимания женщинам. У меня же появлялось ощущение, что из врача я постепенно превращаюсь в акушерку.

Но желающие заполучить старшего помощника лекаря появились не только в Могилёве. Княгиня Долгорукова писала из столицы, что после её рассказов, многие дамы просто жаждут моего приезда. Они гневно высказывались, не понимая моего нежелания иметь практику в Петербурге. Некоторые даже предлагали свою помощь в общении с Виллие и получении заветного диплома. Павел, первый раз обсуждая полученные письма с облегчением предложил мне воспользоваться данной возможностью. Но услышав мой категорический отказ, более не возвращался к этому разговору, приняв моё мнение. Это впечатлило. Обычно мужчины редко слышат кого-то кроме себя.