Василий Кленин - Собиратель Сухоруков

Но про расписные черепа на алтарях не слышал. И ведь не спросить никого: что делать? В пол кланяться или на ересь злиться? Оставалось только гнать дурку дальше.

– А как звать отца? – бросил я через плечо. – Сам-то он, поди, не представится.

Ицкагани напрягся – видимо, я повел себя грубовато – но ответил:

– Великий имачата, хранитель Черного Урочища, Охотник За Вторым Солнцем!

– Приветствую, Охотник, – коротко поприветствовал я черепушку (а что, меня вон тоже владыкой не назвали!). – Здоровья желать не стану, но процветания и мира дому твоему – желаю от всей души!

Череп был отполирован добела. Глазницы его аккуратно обвели охрой, а зубы тщательно зачернили. На макушке аккуратно вывели символы восходящего и заходящего солнца. Сам череп покоился на яркой подстилке из перьев и лепестков.

– Охотник За Вторым Солнцем создал это Урочище. Он привечал и заботился о многих беглецах, что прибывали сюда, сделал это место богатым и процветающим, – нараспев начал рассказывать Ицкагани то, о чем я не спрашивал.

Надо снова сбивать его с привычных рельсов.

– Я же к тебе с подарками, имачата! – громогласно оборвал я вождя. – Ну-ка несите корзины!

Сорвал с одной из них крышку, запустил внутрь левую руку и небрежно загреб пачку перьев.

– Вот! Смотри, какие перышки! Красивые! Можешь, отцу своего, как его там, подстелить. Дарю! – и я с улыбкой протянул руку с дарами прямо под нос Ицкагани.

Перья хрустели и мялись в моей пятерне. Пауза затянулась. Но я упрямо не отпускал руку. Имачата, наконец, распахнул плащ и неуверенно принял подавленные перья. Поклонился слегка. Все-таки на фоне меня он был плюгавеньким. Но зато с двумя руками…

– Там еще есть! – небрежно махнул я на корзину. – Чего для соседа подарки жалеть, верно?

Я, конечно, не намекаю… Но князек всё правильно понял. Что-то шепнул своим придворным – и те пошуршали мне ответные подарки собирать. Наверняка захочет меня переплюнуть в этом! А я и не возражаю. Главное, что Ицкагани, судя по его бегающим глазам, еще не решил: подарками меня одаривать или на копье насадить. В зале народу было не так много, так что имачата подавится своим желанием: здесь десяток моих лучших бойцов во главе с Серым. Уж мы им кровушку пустим! Но вот пробиться до реки… Там, чуток выше по течению, затаился Черный Хвост с сотней черных и золотых. Уж он на выручку придет – успеть бы дать сигнал…

Ладно, пока рассчитываем на мирный исход. Играем дальше!

– Где мне сесть-то? – развел я широко руки, насколько, конечно, позволяла правая «кочерыжка».

Ицкагани показал мне на самые нарядные циновки. Я ловко подхватил одной рукой сразу три подушки, лежавшие в разных местах, бросил их на указанную циновку и развалился с комфортом.

– Хороший у тебя дворец, имачата! – я вальяжно потянулся. – Вот, думаю в Излучном тоже себе построить. Побольше, конечно! Народишко сейчас кирпичи стряпает, думаю, за зиму сделаю.

Больше хвастовства! Но дело не только в этом: наверняка до Черного Урочища доходили слухи о строительной движухе в Излучном. Так пусть думают, что я себе дворец строю, а не домик Наф-Нафа (который должен быть крепостью).

Мы поболтали о светских мелочах: как урожай, как торговля, как дела в семье да какая зима ожидается. Ицкагани слегка успокоился и потихоньку пытался выведать у меня мои стратегические планы. Я с радостью «раскалывался»: рассказывал о том, какие хоромы себе отгрохаю в Излучном. В деталях описывал, как гениально я уже «придумал» спать в кровати, сидеть на стуле, есть за столом. Как еще много чего придумаю – и всё гениальное . Грозился собрать войско и прижать, наконец, разбойников-оцколи; как изойду вдоль и поперек все горы, наберу пленников, продам торговцам и заживу богачом! Даже Ицкагани с собой в походы позвал, заверял, что добычей не обижу – я, мол, человек щедрый. Настойчиво звал, чтобы поверил князек, что меня долина Великой не интересует, я в горах геройствовать мечтаю. Пусть надеется, что я там загнусь от шального копья. И не переживает за свои владения.

– Говорили мне, – вдруг сменил тему имачата. – Что ты держишь у себя семью Иттануаки.

Вот это да! Чего это он заинтересовался?

– Есть такие! – гордо ответил я. – Я владыка великодушный, к бабам и детям зла не питаю. Пусть живут, раз уж есть.

– Я был знаком с покойным, – тщательно подбирая слова, продолжил Ицкагани. – И хотел бы поддержать его семью. Если тебе эти люди в тягость – отпусти их ко мне.

– Да ну, зачем! – беспечно махнул я рукой (хотя, в голове аж закипело: ну, ничего себе ты ушлый парень!). – Я как считаю: где родился – там и живи! Чего-чего, а ума-то мне не отнять!