Соня Марей - Попаданка в деле, или Ваш любимый доктор

Процесс пошёл быстрее, родилось тельце, а дальше пришлось бороться с новым осложнение – запрокидыванием ручек плода. В помощь – классическое пособие, при котором акушер, бережно выводя ручки, помогает им родиться…

И я справилась.

А потом – положить тельце на предплечье, чтобы ребёнок оказался лицом к крестцовой впадине. Головку согнуть и фиксировать пальцами…

Тело Милли помогало само – она немного пришла в себя и собралась, несмотря на боль. Пошли потуги. Головка родилась, а в следующую секунду я держала на руках крохотную девочку.

Живую.

Положив её на живот матери и прикрыв чистой пелёнкой, едва не сползла на пол от адреналинового отката. Перед глазами плыло, тело мечтало грохнуться в обморок, но я волевым усилием заставила себя собраться. Помочь родиться плаценте, проверить её целостность и осмотреть роженицу на предмет травм.

К моему удивлению, их оказалось немного. Женщины оперативно принесли иглы и шёлковые нити, и, немного подержав их в растворе, я ушила разрывы. После проверила сократимость матки и стала пытать Тори на предмет наличия в доме хотя бы чего-то кровоостанавливающего.

Я изучала свойства растений, и, к счастью, у соседки обнаружилась высушенная кора калины. Велев сделать из неё отвар, я наказала давать его Милли.

Новорожденную успели обмыть и приложить к груди матери. Теперь они обе дремали после пережитого, а я думала о том, что хоть всё прошло удачно, но впереди ещё много испытаний. Послеродовые осложнения могут нагрянуть в самый неожиданный момент. Такие, как родильная горячка, или, по-современному, сепсис. И я просто не имею права бросить этих двоих на произвол судьбы. Не тот у меня характер.

Уже позже, почти не помня себя, я выползла на порог дома и рухнула на пятую точку. Стянула платок и глотнула свежего воздуха. В голове взрывались фейерверки и били литавры, руки дрожали.

Следом вышла мать роженицы:

– Нейра Эллен… – по её лицу покатились слёзы, а у меня в глазах предательски защипало. – Можно мы назовём девочку в вашу честь?

Хорошо, что меня догадались накормить. Местная еда была подозрительно похожа на борщ с пампушками, а я, оказывается, так проголодалась, что смела всё подчистую. Видя такой хороший аппетит у субтильной девицы, мне даже добавки положили, а с собой впихнули корзинку с пирожками.

На улице разлилась вечерняя прохлада, когда я последний раз осмотрела роженицу и малышку и снова уселась в свою комфортабельную телегу. Горн сказал, что теперь обо мне все местные судачат. Здесь была старенькая повитуха, она скончалась пару месяцев назад, а её ученица вышла замуж и уехала. И хорошо, что теперь есть кому позаботиться о женщинах.

– Зато Ойзенберг теперь будет пакостить. Как вы его отбрили, – старик усмехнулся в бороду.

Ой, да плевать на человека-ворона. Я уже не в том возрасте, чтобы беспокоиться о том, что обо мне думают другие. Я сделала то, что должна, но…

Вряд ли кто-то ожидал от молодой и, как мне казалось, благородной воспитанной девицы такого напора, какой я сегодня показала. Надо как можно скорей узнать побольше об Эллен и об этом мире! Вдруг у местных жителей патриархат головного мозга и мужчинам даже в глаза смотреть неприлично? А я… клянусь, ещё немного, и я бы ему врезала.

Этот случай напомнил мне историю моего кумира – венгерского врача-акушера Игнаца Земмельвейса, который в далёком девятнадцатом веке первым стал практиковать обработку рук и инструментов хлорной водой. Умнейший человек, профессор, прозванный «спасителем матерей», добился снижения смертности женщин от родильной горячки в разы.

Но, как водится, где успех, там и зависть. А гениев и искренне преданных своему делу людей часто ждёт печальная судьба. Начальство и коллеги, которые шли принимать роды прямиком после вскрытия трупов, не озаботившись даже руки отмыть, затравили его до такой степени, что Земмельвейс закончил свои дни в психиатрической лечебнице.

А если меня тоже возьмут под белы рученьки и запрут в комнате без окон?

Ой, ладно. Зато отосплюсь. Самое страшное – смерть – я уже пережила и сейчас была выжата, как лимон. Тряслась в телеге и таращилась по сторонам, но от усталости не могла запомнить ничего.

Мы миновали деревушку. Горн рассказывал, что вокруг их много раскидано и все друг на друга похожи, как близнецы. Потом въехали в сам Левилль – окружённый стеной городок. Здесь всё пахло провинцией, но было уютно, что ли. И ни намёка на то, что в округе творятся какие-то страсти.