Юрий Ра - Жорж Милославский. Конец эпохи

В машине рассказал эту историю Петру, только год не уточнял, посмеялись над бухариком. А может, жертвой начинающей клофелинщицы, как знать? Получил инструктаж:

– Дела комсомольские не обсуждаешь.

– Угу

– Алкоголь не хлещешь. И просто не пьешь.

– А шампанское?

– Чуть-чуть можно. Никого не подначиваешь, прогнозов не даешь, на картах не гадаешь.

– Песни пень можно?

– А умеешь?

– Нет.

– Тогда можно. Ничего я не забыл?

– Еще стульчак не обоссывать и к хозяйке дома не подкатывать.

– Соображаешь. Тьфу, опять поддел! На чем ты подкатывать к хозяйке дома собрался? Сначала хотя бы мопед заведи, потом подкатывай к взрослым тетям.

– А к девочкам на велике можно?

– Вот только что на велике и можно. К девочкам. Но на рамке не катать!

Хорошо устроился Родимцев, квартира на улице Тимура Фрунзе недалеко от метро «Парк Культуры»

– А Фрунзе разве не Михаил?

– Темнота! Тимур его сын, летчик герой Советского Союза, погиб в сорок втором.

– Интересно, откуда мне это знать. У нас с патриотическим воспитанием так здорово, что сели на одного коня и погоняем, пока не сдохнет.

– Критикуя, предлагай.

– Человечнее надо быть и смелее. У нас пока сверху не одобрят, никто слова не скажет от страха за свою карьеру. Смелые только рабочие, им терять нечего. Всё богатство – руки и голова. А прочие, чем выше, тем больше страха.

– Ну-ну.

– Я директора школы спросил, кто страшнее ГОРОНО или Юнкерсы. Знаешь, что он ответил?

– Даже не представляю, продолжай.

– Сказал, лично он их не боится. Он боится за школу, за труд своей жизни. Фронтовик боится, что эти проверяйки разрушат его детище. Как Юнкерсы фашистские.

– Ну тут ты загнул чересчур, сравнил теток из РОНО с немецкими бомбардировщиками. Но в принципе, могут нагадить.

– Во! Сам говоришь, могут нагадить советские люди советскому человеку с использованием своего положения. С кем коммунизм строить? С этими или с той теткой, которая на меня утром наорать пыталась?

– За что?

– Я, по её словам, должен был хулиганов из электрички не выкидывать, а сдать в милицию. Самосудом я занимался, оказывается.

– Представляю, что ты ей сказал.

– Да ничего особенного, предложил прогуляться в отделение, составить протокол. Сама убежала.

– Идиоты при любом строе будут. Нам их что, на Луну отправлять?

– К власти не подпускать, этого будет достаточно.

– А вот это задача важная. И трудная. Ты как бы сформулировал одну из важнейших задач государственного управления.

– Угу, это как с педерастами. Они половым путем вроде не размножаются, зато своих протаскивают активно. Один попал в теплое место, сразу второго тянет. Так и идиоты. А мы всё стесняемся их собственными именами называть, глаза отводим.

– Жора, я не могу комментировать твои слова, но искренне поддерживаю мысль. О, уже приехали!

– Да, Москва город небольшой.

– Ты видел больше?

– Я прикидываю, какой Москва будет через сорок лет.

– Да уж, электромобили, аэромобили, метро до аэропортов…

– С метро угадал, с остальным вряд ли.

– Это почему же?

– Бензином машина заправляется за пару-тройку минут. Прикинь, что такой же объем энергии надо разово закачать в машину через электророзетку. Для этого нужна или сеть с огромной пропускной способностью, или заряжать много часов. Опять же бензин в бочке можно привезти в любое место, шланг сунул – заправка готова. А построить электрозаправку весьма непросто. А насчет аэромобилей совсем беда.

– Какая?

– Купил себе права урод какой или не себе, а любовнице подарил. Сижу на кухне, чай пью, а мне в окно вламывается авто – не справился водитель с управлением. А у меня чай не колени пролился и рубашка в варенье.

– Глубоко мыслишь. Ладно, пошли подъезд искать.

Мы не стали заезжать во двор через арку, проще было ножками, чем на большой машине по узкому двору маневрировать. С подъездом вообще оказалось легко, он был один. Судя по табличке на двери, в доме двадцать восемь квартир. Непростой дом. Пять высоченных этажей, явно дореволюционная постройка. И уверен, что наш фотограф не в коммуналке живет. На третий этаж по длинным пролетам плохо освещенной лестницы, Петр идет первым, если стрелять начнут, он первый попадет под огонь. Стреляют в эти времена запросто. Любой может подойти к любому, не взирая на социальные группы, и стрельнуть сигаретку. Потому как покурить в СССР – это святое.

Что значит, бомонд – дверь в нужную нам квартиру не то что не заперта, даже приоткрыта. Чтоб видно было, где тусовка. Изнутри доносится говор, играет музыка какая-то, нормальная атмосфера там у них. Открываем дверь, погружаемся в атмосферу. Первый же мой взгляд на ноги присутствующих. Опытному человеку он многое скажет. Мне сказал: не разуваемся, все в туфлях, в тапках никого. Полы паркетные не идеального состояния. Ковров на полу нет. Значит, часто гости заходят, как там в песне: «Заходите, друзья! Мои двери открыты!» Угадал, квартира совсем не коммунальная, хотя раньше и могла быть такой. В восьмидесятые годы некоторые деятели уже начали потихоньку расселять коммуналки и всякими правдами и неправдами превращать их в отдельные квартиры. Главная сложность и статья расходов не с отделкой, а с документальным оформлением. Количество комнат пока не знаю, но потолки зачетные, выше трех метров. Раз зашли без стука, демократично, то и хозяин не вышел встречать. Догадываюсь, что дверь приоткрыта с таким расчетом – чтоб не скакать за каждым гостем.