Катерина Цвик - Корпулентные достоинства, или Знатный переполох. Часть 2

Не выдержав, маменька встала и подошла к мужу, положила руку ему на голову и погладила, утешая. Он перехватил ее ладошку, поцеловал и прижал к своей щеке:

– …Я потому и дальше предпочитал молчать, чтобы не теребить раны. Знал, что поступаю неправильно и по отношению к тебе, и по отношению к Марье. Но думал, что уже поздно что-то менять. Я струсил, впервые в жизни струсил… И если бы не ты, Евдокия, – он посмотрел на меня, – то из-за этой трусости сегодня могло не стать и Марьи. – Его лицо совсем потемнело, он замолчал, а маменька высвободила свою руку и обняла его за плечи.

– А царь? – все же решила узнать я.

– Что царь? – не понял он.

– Он знает, что Марья его дочь?

– Нет. Я тогда его возненавидел. Хотел сделать что-то такое, чтобы отомстить за сестру. И не нашел ничего лучшего, как сдержать собственное слово и не сказать, что у него есть ребенок от любимой женщины. Он ведь и правда ее любил. Сильно… Я это понял в тот момент, когда он после известия о ее смерти враз поседел и с тех пор начал быстро стареть. А уж после того, как царица пятыми родами померла, так и вовсе сдал.

– Но теперь ведь шила в мешке не утаишь.

– Я уже не раз думал об этом. И царя уже давно не виню в тех событиях, – ответил отец. – Но не думаю, что сейчас время для таких новостей, да и не уверен, что кому-то вообще стоит об этом знать. Никаких привилегий это девочке не добавит. А лишние разговоры ей ни к чему.

– Но ведь у нее четыре вида магии, которые она захочет развивать!

С отца станется запретить ей пользоваться магией вообще. А я не могла позволить такому случиться! А потому, пока он снова не включил режим «Я же глава семьи и знаю, как лучше», нужно поднимать этот вопрос и направлять его решение в нужное русло. Маменька, вон, тоже насторожилась.

Отец насупился, явно готовясь сказать, что лучшим вариантом будет запретить девочке пользоваться магией. Я даже могла просчитать ход его мыслей. Мол, подрастет, он ее замуж выдаст за преданного человека, а там мальчики пойдут, которые, скорее всего, один вид магии потеряют, но и с тремя они смогут укрепить род.

– Папенька, вы уже однажды умудрились испортить жизнь этой девочке! И не только ей! Поверьте, маменька до сегодняшнего дня мучилась от того, что вы в любой момент способны на измену. А уж сколько пришлось пережить Марье! Нелюбимый, всеми презираемый ребенок в семье! Я до сих пор не понимаю, как она умудрилась не озлобиться и сохранила веру в людей! И виной всему этому стала ваша трусость! Вы сами только что в этом признались! Так имейте хоть теперь смелость сделать ее жизнь счастливой! Всего-то нужно подумать, как решить эту проблему к всеобщему удовольствию!

Папенька дернул кадыком, насупился и нехорошо на меня посмотрел, усы его встопорщились. Маменька, предвидя грозу, начала гладить его по плечам и сделала мне большие глаза.

«Н-да, что-то я дала лишку. Не нужно было так прямо макать отца в его ошибки. Но если не сейчас, то когда?»

– Простите меня, папенька, – потупилась я. – Мне не следовало так говорить.

После недолгой паузы он произнес:

– Верно, не следовало… – угрюмо ответил, погладил руку жены и продолжил гораздо более спокойным тоном: – Но глупо обижаться на правду. Я и в самом деле принес своей семье немало горя… Но что же ты предлагаешь?

А я подумала, что, несмотря ни на что, мой отец очень сильный человек – не каждый смог бы признаться, что был не прав, и принять критику. Конечно, было видно, что далось ему это нелегко, но ведь далось!

Ожидая моего ответа, он открыл медальон и погладил в нем изображение. После чего протянул его мне. Миниатюра была такой искусной, что я поначалу приняла ее за цветную фотографию. Но здесь прогресс до такого не дошел. Изображенная молоденькая девушка была очень красивой: тонкие черты лица, мягкий овал… Марья сильно была на нее похожа. От отца же ей достался волевой подбородок. Невольно я тоже погладила изображение и, наконец, ответила на вопрос:

– Мне трудно что-то предлагать, надо все обдумать.

– И все же? Ты против того, чтобы она не занималась магией. Значит, нам нужно все рассказать императору. Скорее всего, он ее признает, и станет Марья признанным бастардом. Что дальше? Сейчас вокруг трона и так столько интриг, что мы не успеваем разгребать! Да и царь, как бы хорошо ко мне ни относился, доверять перестанет. Ведь не зря же мы столько лет прятали бастарда – точно что-то замыслили! И не докажешь никому, что ни о чем таком даже не думали! Все это может больно ударить по нашему роду и по твоей затее с магической гимназией!