Квилессе - Драконья кровь

Зед вскинул победно руки и страшно закричал. Ему все равно было, что Дракон его ненавидит – а тот ненавидел, ненавидел злобное упрямство и презрение ко всем, ненавидел неуемную кровожадность Зеда, – ему все равно было, что его не приветствуют радостно трибуны, как приветствовали бы честного победителя (какая-то жалкая горстка почитателей, правда, голосила: «Зед! Зед!», но это были жиденький крики, скорее жалкие, чем славящие). Он добился своего; он хотел выиграть – и он выиграл, даже испортив всем праздник, даже вызвав к себе такую ненависть, даже…

Он просто добился своей цели.

– Поединка с победителем! – пронзительно выкрикнул Черный, взвившись в воздух. – Требую поединка!

Мгновенно зрительская толпа оживилась, словно кто-то могучий снова, уже который раз за этот день вдохнул в неё жизнь.

Зед – на него как раз одевали пояс, судья торопился, словно боялся победителя, и церемония награждения была скомкана и некрасива, – обернулся к вопящему Черному и засмеялся. Черный (он рванул со своего места и почти выбежал на арену) животом лежал на скрещенных копьях охранников, стоящих по периметру арены, и от вопля его лицо побагровело.

– Поединка! – голосил он ломающимся юношеским голосом. – Ты помнишь меня, сиятельный Зед?! Поединка с победителем! Или ты боишься мне проиграть свой красивый пояс?!

Я не заметил, как оказался на ногах. В ушах моих стоял звон; это Черный мог сомневаться, согласится ли Зед с ним драться и по этому поводу волноваться – я видел, что Зед не откажется. Как мог он отказаться? Он едва не убил человека ради этого. Он ждал этого не меньше самого Черного и ломался лишь для того, чтобы подергать ему нервы. Может, его самолюбие тешило то, что Тристан его просит.

– Я – боюсь? – захохотал Зед, разворачиваясь к Черному (судья, укрепивший на его могучей талии пояс победителя, испуганно прыснул вон, как куренок). – Это кто говорит?

– Говорю я, – проорал Черный, – Тристан! И я при всех вызываю тебя на бой!

Трибуны вновь разразились горячими спорами, криками… и Дракон вновь внимательно смотрел на смелого идиота – а как еще назвать того, кто осмеливается бросать вызов Зеду после всего того, что он сегодня сделал?

– Я принимаю твой вызов, – важно ответил Зед, и все вокруг меня вновь взорвалось криком.

Я закрыл глаза.

Вновь ударил гонг, теперь призывая людей к порядку – то был знак того, что будет говорить Дракон. Трибуны затихали медленно, неохотно, страсти никак не желали улечься.

Дракон дождался полной тишины – в его молчании было столько спокойствия и величия, что, казалось, он мог бы перемолчать и переждать Вечность, и она вынуждена была бы уступить ему, покоряясь его невозмутимости.

– Сегодня был трудный день, – произнес он, внимательно рассматривая Черного. Стража отпустила его, и он теперь стоял на арене рядом с Зедом, растрепанный, лохматый, распаленный (а Зед, думаю, был неприятно удивлен – Черный стал почти с него ростом). – Думаю, оба вы устали. А потому поединок между вами я решил отложить до завтра. У вас у обоих будет время подумать, – Дракон многозначительно глянул на обоих по очереди, – и, возможно, отказаться.

Черный упрямо набычился – нет, он не откажется. Зед омерзительно ухмыльнулся – и он не откажется. И Дракон это понял; но смолчал.

– Ночь перед боем ты, Тристан, проведешь у меня в покоях, – продолжил Дракон.– Так будет лучше для вас обоих. Ты, Зед, будешь у себя – моя личная стажа проследит, чтобы вы не встретились раньше назначенного срока.

Зед недобро усмехнулся; он подумал – я не сомневался, что именно эта мысль проскользнула в его голове, – что Дракон жалеет юного Тристана и хочет, чтоб он одумался за ночь. Остынут страсти, утихнет разгоряченная кровь…

Знал я и то, о чем думает Дракон, молча наблюдая за богатой палитрой чувств, отразившейся на лице Черного. Он думал, что если юный Тристан не остынет до утра, то это будет означать, что он шел к этому долго, упорно, и хладнокровно. Это будет означать, что Тристан, сильный, умелый, смелый, так же умеет идти к намеченной цели, как и принц Зед – но только не по головам и не по трупам, а это дорогого стоит.

И я знал так же, что Черный не откажется от своего, ни за что не откажется от своего плана. Даже если ему принц Зед прямо сейчас отрубит башку!

– Я с ним! – заорал я, продираясь сквозь толпу. Где-то бабочкой вспорхнуло: «Прямо в сердце!», но мне было плевать. Дракон уже сто раз об этом слышал; и если я до сих пор жив, то и далее мне ничего не угрожает… теоретически.