Виталий Храмов - Сегодня - позавчера. Трилогия. (СИ)

Окликнул Степанова. Шёл он грустный.

- Досталось?

- Ага.

- Рассказывай.

- Тебе как? Как было или литературно?

- Нет, человечески.

- Наполеонами херовыми нас назвал, - вздохнул ротный, - и полчаса меня распекал. Жизни учил. Что бы, значит, я тобой командовал, а не ты мной.

- Ты ему сказал, что это моя идея?

- Нет, конечно. Он сам допетрил. Спросил только ехидно о твоём самочувствии. Просил вперёд батьки в пекло не лезть.

- А, значит, он сам задумал то же самое! А теперь сомневается. Думает, что если мы допёрли, то и немец его задумку разгадает. Для этого и отвел твою роту. Пушки где позиции готовят?

- Наши - на этом склоне, трофейные - на том.

- А энпэ он где задумал ставить?

- На гребне.

- Ну, точно! На виду немца окапываются, а ночью отойдут. А глубоко копают?

- Да, нет. Как-то странно роют. Сразом везде. И окопы, и ходы сообщения. И по пояс не закопались.

- И не будут. Если я правильно понял Ё-комбата - это ложные позиции. А основные - ночью копать будут. Во, я же говорил - вторая рота обедать идёт. Спорим, два взвода из трёх здесь останутся?

- Да ну тебя, гадалка херова!

Ротный ушел, потирая повязку на шее. Опять начал моросить дождик. Слава Богу! Налётов не будет. Клонило в сон, ноги подкашивались. Сел на штабель свежевыкорчеванных шпал, положил автомат на колени, направив на работающих пленных. Закутался в куртку, нахохлился. Так и уснул, не заметив.

Разбудил меня майор-особист. Ух, и орал же он! Оказалось, что я - военный преступник (расстрелял лежачих пленных), много о себе возомнивший выскочка, недисциплинированный партизан и вообще редиска.

- Что же мне на них молиться, что ли?

- Это пленные. По конвенции...

- Не надо мне о конвенциях! Ты, майор, читал их, "сверхчеловеков", приказ о коммунистах, комиссарах и евреях? Я, да и ты, подлежим немедленному расстрелу на месте, а не пленению. А с чего я должен их жалеть? Пусть работают.

- Я слышал об этом приказе. Я, ладно, коммунист, а ты с чего?

- А у меня петлицы - не видишь - НКВД. Нас они тоже в плен не берут. Да я и не собирался сдаваться. Просто - они соблюдают конвенции?

- Их надо допросить.

- Допрашивай.

- Я их забираю.

- Нет. Они ещё работу не закончили. А у меня - нет людей их заменить.

- Тебя ждёт трибунал, сдай оружие!

- Не ты мне его давал! Здесь на рассвете танки пойдут. Ты их будешь останавливать? Или ты танки от меня спасти хочешь? Или немцев спешишь вывести? Не переживай - обратно из России они не вернуться.

- Ты арестован, старшина! Бойцы - взять его!

- Майор - посмотри туда. Видишь, у сарая снайпер. Ты в его прицеле. А вон - видишь, из оврага стволы трофейных пулемётов точат? Смотри - зенитка ствол опускает на твой грузовик. Не советую. Эти люди не хотят меня отдавать. Мы сами - НКВД! Понял? Мы - истребители! Мы - каратели! Мы - смертники и мы - ангелы смерти! Завтра - наш день! Не мешай! А немцев я тебе пришлю на рассвете, нам уже не до них будет.

- Это массовый саботаж! Я доложу вашему командованию!

- Доложи. Ё-комбат тебя пошлёт по весёлому, но не культурному адресу, а над ним начальник - Лаврентий Павлович Берия. Вот ему и пожалуйся. Он человек вежливый и культурный. Он матом ругаться не будет. Что не понял ещё, майор? Я же тебе сказал - мы - ангелы смерти, и ты нам не указ! Иди отсюда! Тут стреляют! Не мешай! Пришлёшь взвод сапёров - отдам немцев.

- Ложи-ись! - истошный крик бросил всех на землю. В небе просвистело, взрыв бухнул с той стороны полотна.

Особист, кипя от бешенства, сунул наган обратно в кобуру, пошёл к машине.

- Старшина, мы с тобой ещё встретимся!

- Дай-то Бог, майор! Живи долго!

Я сел обратно у штабеля шпал. Смотрел, как полуторка с майором в кабине и двумя автоматчиками в кузове развернулась по широкой дуге, выехала на дорогу и поехала в тыл, к видневшейся на горизонте деревни - там был штаб дивизии.

- Ты зачем это сделал? - крикнул рухнувший рядом Степанов, - отдал бы этих немцев, без них бы управились.

- А я всё думаю - и чего немец притих, не стреляет. Теперь на душе даже спокойней стало.

- Сюда мины не долетают. Только гаубицы добивают. А по площадям бить - расточительство. Нас с того берега не видно из-за высотки. А вот там, у моста - долбит постоянно. Ты мне зубы-то не заговаривай. Он теперь комбату кляузу на тебя накатает. Тому выхода не останется - пойдёшь под трибунал.

- Саш, отстань. Дай поспать. Спать хочется, сил нет. Это, наверное, от потери крови.

- Спи. А ребята - молодцы! Не ожидал, что они так - особиста все на мушку взяли. Эх! Загремим мы все вместе на Колыму!