Тата Олейник - Продавец басен. Альтраум II

– Ты тоже превратишься?

– Я – нет. Я унаследовала бабушкин дар. Но я пока ничего не умею, мне и ста лет, и хвост у меня всего-навсего один! Я ходила по миру, очаровывала самых сильных и славных мужчин, просила их мне помочь. Но они все отказывались! Они боялись! Они говорили, что с этим делом справятся только блуждающие души!

– Кто такие «блуждающие души»?!

– Это мы, – сказала Ева. – Игроки. Узнаю эту терминологию…

– А на блуждающих душ мои чары не действуют! Только на тебя, ты один им уступил!

– Сиви, – сказал Акимыч, – я тебя уверяю, подойди к любому блуждающему, кинь ему такую золотую квестовую табличку – и он моментом очаруется так, что мало не покажется!

– Я не могу! Я могу просить только того, кто находится во власти моих любовных чар!

– Я не уверен, что я под ними нахожусь, – сказал я. – Ты мне просто так, сама по себе очень нравишься.

– Он уверен, – быстро сказала Ева. – Он тобой по самые кости всемерно очарован, влюблен и безумен! Настолько очарован, что сейчас немедленно заткнется от чувств и больше не будет молоть языком, портя квест!

– А мне вот интересно, – сказал Лукась. – допустим, мы найдем похитителей и спасем бабушку. Что помешает похитителям снова провести этот самый ритуал и опять бабушку украсть?

– Бабушка сменит истинное имя, тогда они не сумеют больше узнать ее.

– Ну, вот и славно, – сказала Ева. – Сиводушка, мы готовы тебе помочь!

– Да! – сказал я. – Конечно!

– Без вопросов! – поддержал Акимыч.

– Ладно, – сказал Лукась. – Хотя это все – безрассудная авантюра, которая завершится полным фиаско.

Золотая табличка всплыла и мигнула. Текст на ней поменялся.

«История Сиводушки. Найдите и спасите бабушку Сиводушки, девятихвостую лису Белогрудку. Срок исполнения – 2 месяца 17 дней».

Ева придирчиво расспрашивала Сиводушку о месте расположения Стрижиного Обрыва, о подробностях битвы, о том, что Сиводушка могла видеть и заметить. В реале она, наверное, была следователем. А я чихал. Сперва тихо и редко, потом часто и так громко, что стекла звенели. Прогулки под дождем сделали свое дело – на моих жизнях красовался дебафф сильной простуды. Все мое сопротивление холоду оказалось бессильным, хотя, может, тут нужно было сопротивление воде?

– Так невозможно работать! – поморщилась Ева после очередной канонады. Она порылась в инвентаре и протянула мне пузырек с чем-то красным. – Выпей. Но учти, это сильное снотворное, потом тебя на час вырубит.

«Сонная малина. Снимает травмы простудных болезней.»

– А ты аптекарь? – слегка заволновался Лукась.

– Я – алхимик! Нимис, вылакай это и уйди куда-нибудь отсыпаться, от тебя сейчас все равно никакого толку.

Я выпил содержимое пузырька – оно оказалось ну очень малиновым – и едва добрался до постели, как отрубился.

Проснулся я, когда дождь уже закончился и обе луны пронзительно сияли в окно. Снизу раздавались голоса.

– А где Сиводушка? – спросил я, оглядев компанию в столовой.

– Наревелась и спать пошла в мою комнату, – сказал Акимыч. – Так что я у тебя ночую. Но ты не парься, одеяла какие-нибудь кинем, я на полу перекантуюсь, все равно же в реал выхожу.

– Хорошо, – сказала Ева. – Итак, план действий у нас следующий. Сейчас все, кто могут выходить из игры – тут она кинула суровый взгляд на Лукася, – выходят, и начинают шерстить интернет по запросам «квест на девятихвостую лису», «таосаньские квесты с лисами», «поймали лису» и тому подобное. Все, что находим, фиксируем и изучаем. Любые крохи информации бесценны. Жаль, что у нас так мало активных языков, так что не стесняйтесь пользоваться переводчиками… хотя автопереводы с китайского…эх… Марс уже заселили, а с проклятием вавилонской башни все разобраться не умеем.

– Ребят, – сказал я. – Тут такое дело. Раз уж мы вместе будет сейчас работать, то я должен вам кое-что сказать.

– Если ты о том, что ты не можешь из игры выйти, – то мы знаем. – сообщила Ева.

–– А как вы узнали?

– Сиводушка сказала.

– А я и так знал, – сказал Акимыч. – Я же не слепой и не тупой, вижу, что ты тут круглосуточно.

– И я знал, – сказал Лукась. – Ты не прыгал, как прочие попрыгунчики, а достойно спал всегда в своей постели, как полагается приличному человеку.

– Ты в криокоме или просто на жизнеобеспечении? – спросила Ева.

– В криокоме.

– Сурово. И сколько тебе лет в реальности? Сто?

– Скоро девятнадцать исполнится.

– Матка боска Ченстоховска! Я сожалею.

– А мне двадцать два, – сказал Акимыч.