Денис Кащеев - Краденая магия. Часть 2 [СИ]

— Вот уж не думаю, — покачала головой Воронцова. — Но даже будь и так — значит, командование Федоровского кадетского корпуса отнюдь не считает случившееся позором. Желаете с ним поспорить, сударь? Вон, очень кстати — идет майор Алексеев, — кинула она в сторону главного здания. — Подойдите к нему и скажите в лицо, что он позорит русскую Императорскую армию!

Из дверей в сопровождении Рылеева и Поклонской действительно появился заместитель начальника корпуса.

— Ну же, сударь, — не унималась Милана. — Вот он, ваш шанс спасти если не честь России, то хотя бы свою собственную! Вперед!

Паренек бросил затравленный взгляд на приближавшихся офицеров, затем умоляюще посмотрел на фон Ливен, ища у той поддержки.

— Полноте, молодая графиня, — примирительным тоном проговорила Тереза. — Вы и молодой князь правы, мы же с господином Юдиным судили поспешно и предвзято. Милостивый государь, милостивая государыня — желаю вам удачной поездки и благополучного возвращения из столицы. За сим позвольте откланяться… — и, не дожидаясь нашей реакции, фон Ливен отошла в сторону.

— Это… Счастливого пути!.. — пролепетал Юдин и также поспешил ретироваться.

— Счастливо оставаться! — издевательски рассмеялась им вслед Воронцова.

Алексеев, Рылеев и Поклонская были уже рядом. А в противоположном конце аллеи как раз показался новенький черный мундир Тоётоми.

Через минуту я уже шагнул в серебристый прямоугольник портала.

Надя меня проводить так и не пришла.

На перроне Борисовского вокзала было многолюдно — и это несмотря на то, что у платформы стоял один-единственный состав из трех красных пассажирских вагонов. Локомотива при них не имелось — а то я уже был готов узреть брутальный паровоз, типа как у «Хогвартс-экспресса». Возможно, его еще просто не прицепили к поезду?

« Паровоз? — хмыкнул, напомнив о себе, Фу. — Если я верно распознал образ в вашей голове, сударь, такие машины здесь давно не используются даже чернью ».

«А раньше, значит, использовались?» — уточнил я.

« Лет сто назад — было дело. Век угля и пара — сомнительные времена. Лично я, сударь, придерживаюсь мнения, что именно тогда подлое сословие и получило свое нынешнее наименование — и вовсе не по цвету ауры, а из-за дыма и копоти, вечно сопровождавших чернь — что дома, что в дороге ».

«Князь Сергей говорил иное», — заметил я.

« Князь Сергей никогда в жизни не видел работающей пароходки — или паровоза, как изволили выразиться вы, сударь. А вот я этих чадящих черных монстров застал!»

«А теперь чернь на чем ездит? — спросил я. — На электровозах?» — уже договорив, поднял глаза: никаких проводов над рельсами не было.

« На чем только не ездит, сударь — но не по железной дороге. Как, впрочем, и одаренные. Ветка “Петрополис — Москва” — едва ли не единственная, дожившая до наших дней в сохранности. И то лишь в качестве забавного аттракциона — не более того. Ну и как дань традиции, конечно ».

В этот момент на перроне возникло какое-то оживление. Толпа зашевелилась, забегали люди в форме, послышались полицейские свистки. Майор Алексеев расправил плечи и повернулся спиной к вагонам. Я проследил за взглядом заместителя начальника корпуса: от украшенного разноцветными флагами здания вокзала к нам в сопровождении многочисленной свиты шел Светлейший князь Всеволод Романов.

Алексеев бодро отсалютовал наместнику. Тот степенно кивнул в ответ и пожал старикану руку. Затем шагнул к Воронцовой. Милана лихо приложила два пальца к козырьку фуражки — и тоже удостоилась рукопожатия Светлейшего князя. Та же история повторилась с Ясухару, а затем и со мной — с некоторым, впрочем, добавлением:

— Вижу, что не ошибся в вас, молодой князь, — с полуулыбкой проговорил Романов, словно тисками сдавливая мою кисть.

— Рад стараться, Ваша светлость! — ответил я с подсказки фамильяра.

— Рассчитываю, на сие и впредь, — благожелательно кивнул Светлейший князь.

Оставив нас на этом, наместник неспешно двинулся по перрону, еще несколько раз по пути останавливаясь и запросто здороваясь за руку с тем или иным офицером или гражданским. Дойдя до возвышения в середине платформы, Светлейший князь взошел на него по приготовленной лесенке и орлом обозрел собравшихся уже оттуда. Толпа притихла, и Романов заговорил — громогласно, не тише, чем Алексеев на ристалище во время вступительного испытания:

— Милостивые государи и милостивые государыни! Жители Москвы и гости Первопрестольной! Верные слуги Его Императорского Величества — уверен, иных здесь нет и быть не может! Мои друзья и соратники! Позвольте мне…