Валерий Атамашкин - Я – Спартак! Битва за Рим

Так, а не иначе виделся сложившийся в Риме расклад. Большинство этих напыщенных бывших магистратов пеклись о толщине своего кошелька… Крассовскому вдруг вспомнился сенатор богатырского телосложения, с которым переглядывался Валерий Флакк на трибунах курий. Почему промолчал он, судя по всему человек не из робкого десятка, сенатор наверняка знал, как отстаивать свои интересы и права. Так не было ли в этом подвоха? Учел ли Крассовский все существующие нюансы, риски? Не долбанет ли оттуда, откуда он и не ждет? Все-таки он здесь человек новый и не до конца понимает устои и обычаи древнеримского общества. Марк Робертович задумался. Не может быть так, что сенаторы, такие покладистые, как казалось олигарху, на самом деле затягивали его в свою игру, о существовании которой Крассовский не имел ни малейшего представления? Отвратительная мысль, поэтому олигарх постарался скорее от нее избавиться. Будь так, его условие провести комиции уже сегодня вряд ли бы вывели из себя Вислоухого Валерия, правда? Несчастный старикан потерял от страха сознание и оказался совершенно не готов к предложению олигарха, а взятые врасплох сенаторы тянули время, а оттого согласились собрать комиции к вечеру. Предложение олигарха попросту прижало римских государственных мужей к стене, выбило козыри из их рук. Очевидно, что наспех собранные комиции проголосуют за утверждение Крассовского – не зря Марк Робертович выставлял на всеобщее обозрение головы консулов, не зря подвел к стенам Рима войска. Выбор у комиций был не велик, пусть даже голосование на Марсовом поле будет проведено силой.

Марк Робертович взял со стола бокал лучшего фалернского, которое только удалось разыскать в погребах Рима. Но не успел олигарх пригубить вина, как сзади послышался чей-то вкрадчивый голос. Крассовскому показалось, что он уже где-то слышал голос этого человека, так бесцеремонно подкравшегося к нему сзади.

– Мое почтение, Марк Лициний!

Марк Робертович вздрогнул, медленно обернулся, от неожиданности попятился, упершись в стол пятой точкой. Перед ним стоял тот самый сенатор богатырского телосложения, накануне примелькавшийся олигарху в здании большого зала курий Суллы. Сенатор виновато расплылся в улыбке, поднял руку, приветствуя олигарха. Крассовский почувствовал, как глубоко внутри него что-то неприятно кольнуло. Интересно знать, как удалось пробраться этому человеку в обход его ликторов во главе с Фростом? Ведь сенатор мог запросто убить его. Он казался безоружным, но что стоило такому богатырю подкрасться к олигарху и убить вместо того, чтобы заводить разговор? Мысль встала липким комом поперек горла. Глядя на руки, переливающиеся мускулами, можно было предположить, что сенатор был горазд свернуть шею любому, одним движением, будто цыпленку. Марк Робертович успокоил себя, что пожелай сенатор убить его, олигарх был бы мертв. Крассовский покосился на дверь. Позвать Фроста? Видя растерянность Крассовского, сенатор продолжил.

– Не отниму много времени, обещаю. Я пришел без оружия, и все, что хочу, поговорить с тобой, – вкрадчиво заверил он.

– Как… как ты сюда попал? – только и нашелся Крассовский.

– Не думал, что старым друзьям нужно особое приглашение, ведь Луций Сергий Катилина все еще имеет честь быть твоим другом, правда, Марк? Или с тех пор, как ты выступил сегодня в сенате, что-то изменилось? – богатырь, назвавшийся Катилиной, приподнял бровь, показалось, что он оскорбился словами олигарха. Впрочем, выглядело это наигранно.

Марк Робертович, буквально впившийся пальцами в чашу с вином, про себя повторил имя сенатора. Луций Сергий Катилина… Он хорошо помнил это имя. Так звали участника одноименного политического заговора в шестидесятых годах. Если Крассовскому не изменяла память, римлянин слыл своенравным бунтарем, готовым ради распутной, роскошной жизни на многое, если не на все. Крассовский нерешительно кивнул. Друг, недруг, какая по сути разница. От него не убудет, если он назовет Катилину своим другом, тогда как слова снимут никому ненужное напряжение, прямо сейчас буквально электризующее воздух. А вот друг ли этот человек, явившийся в загородный дом к олигарху, Марку Робертовичу только предстояло выяснить. Впрочем, Фрост, в отличие от Крассовского, хорошо осведомленный об окружении и связях прежнего Красса, наверняка знал Катилину, раз пустил этого человека на виллу, в сад. Это могло значить только одно – прежний Красс действительно состоял с Луцием Сергием в отношениях, неважно дружеских или партнерских. Зная своего старшего ликтора, думать, что богатырь сумел пройти через охрану незамеченным, было глупо. Чтобы оказаться рядом с Марком Робертовичем в саду виллы, наглецу требовалось расправиться с ликторами олигарха, что Катилине вряд ли бы удалось сделать в одиночку, к тому же, не имея оружия при себе. Вот только Марк Робертович понятия не имел, какая у прежнего претора была связь с этим человеком. Стоило проявить осторожность.