Михаил Челиста - Изгой [СИ]

Приостанавливаюсь:

— Четыре! — резко высвобождаю свою левую из-под предплечья чужого тела и метаю нож, чуть подправив кистью, в голову левому...

Сработав ножом я исключаю его возможность покачать передо мною маятник — он после своего выстрела и до последней секунды высматривал директрису для стрельбы, ждал удобного момента.

Дождался. Так с озабоченным взглядом и с ножом во лбу — по рукоять, чуть выше переносицы и без капли крови, он падает лицом вниз. Кончик лезвия, пробив череп с затылка и, вытолкнув сгусток окровавленной массы с обломками затылочных костей, выходит наружу...

Перехватываю ствол и выпускаю тело, которое держал — оно падает возле моих ног и ещё дышит. Сделав шаг назад, чтобы не забрызгаться, прекращаю мучения выстрелом ему в голову — пуля пройдя насквозь застревает в полу. Голова подпрыгивает, под ней быстро образуется лужа крови.

Но это ещё не всё...

Старший молча и с перекошенным лицом начинает движение в мою сторону, с намерением показать класс ведения рукопашного боя ногами.

Выстрелом всаживаю пулю в его левое колено — выброс кровяного сгустка, со стороны подколенной ямки, говорит сам за себя — коленного сустава нет. Он падает, как подкошенный и орёт, перекатываясь на спине…

Бегло, не наклоняясь осматриваю тело у своих ног. К удивлению, на правом бедре на штанах обнаруживаю что-то напоминающее армейский индивидуальный пакет, облегчённый вариант. Так и есть. Извлекаю из него шприц с колпачком и.… ещё один. Подхожу к любителю перекатываться на спине и ввожу обезболивающее — шприц в хребет, шприц в бедро — прям через материю.

Смотрю на свой порез… Не сильный, крови совсем чуть — не стоит внимания. Зато на плече нет клочка материи и я злюсь...

Старшему легче. Несмотря на то, что под его спиной и под бывшим коленом, потихоньку увеличиваясь в размерах, образуются две лужи крови, у него начинается усиленная мозговая деятельность — видно не вооружённым глазом. Он силится сопоставить и сделать вывод. Он что-то понял, но никак внутренне, не желает с этим соглашаться. Наконец он произносит:

— Изгой. — у него срослось.

Держит голову приподнятой, шейные мышцы напряжены и в таком положении он ещё умудряется ею и кивать, и в его тоне, и во взгляде ненависть, удивление и… восхищение:

— Это ты.

Я тоже удивлён — никому ведь не представлялся и поэтому утверждаю:

— Знаешь меня.

— Все знают... Никто не видел.

Откинув голову на пол, он прикрывает глаза и тяжело сглатывает. От открытых и кровоточащих ран его явно начинает лихорадить, но он вновь поднимает голову…

Не сходя с места, осматриваюсь:

— Вы увидели. И чё? Полегчало? — отворачиваюсь.

Меня занимает разодранная материя на спортивной куртке. Повернув лицо к левому плечу, скашиваю туда глаза и ощупываю это место правой рукой. Краем зрения замечаю, как его взгляд полный ненависти осекается и прикрыв веки, и снова откинувшись на спину, он стискивает зубы. По его скулам перекатываются желваки, он мычит и опять приподнимает голову:

— Тебя всё равно достанут, ты проколешься!

Я молчу и спокойно смотрю ему в лицо. Не дождавшись ответа и ещё сильнее напрягая шейные мышцы, он издаёт короткий и хриплый смешок:

— Проколешься.

Я по-прежнему молчу, но теперь опять пытаюсь рассмотреть своё левое плечо. И он не выдерживает, да и силы, держать голову в таком напряжении у него на исходе. Злорадный смех, как кашель, торжествующий взгляд:

— Псы… Псы, Изгой! — и он головой откидывается на пол.

Прикрываю веки и на долю секунды погружаюсь в себя — этого мне достаточно. Он не прав, мои проколы — мне по барабану. Меня тревожит другое:

— Адрес по машине в гараже?

Вопрос приводит его в замешательство. Не поднимая головы, он на пару секунд возводит глаза к потолку:

— Аээ… Нет адреса.

Я очень красноречиво смотрю на его раны и он тут же торопится с ответом:

— Точно нет! По ней вообще ничего нет! Её вообще не существует!

— По гаражу?

На это он тоже думает несколько секунд:

— И гараж… ничейный. Точно.

И я ему верю — с пониманием киваю головой и пристально смотрю ему в глаза. Он тоже всё понимает:

— Правила... — и осекается, увидев мою усмешку.

Мне безразлично как это будет выглядеть в чьих-то глазах. У меня нет каких-либо эмоций по отношению к нему и к остальным в этой комнате:

— Ты сказал… Меня все знают.

Теперь он осекается и во взгляде. Откидывает голову на пол и прикрыв веки глубоко вдыхает, и на выдохе чуть вздрагивает лицом. Не приподнимаясь вновь открывает глаза и в них нет надежды, в них... готовность. Все черты его лица моментально заостряются, заранее приобретая очертания маски смерти и слегка прищурив взгляд, он гордо приподнимает подбородок — в мужестве ему не откажешь.