Андрей Величко - Фагоцит. Покой нам только снится [litres]

– Обе реальные причины, – уточнил я.

– Да? И какая же вторая? С первой понятно – мы не хотим, чтобы они узнали, что именно ты увезешь с Луны.

– Безопасность. Я вовсе не уверен, что у них все пройдет хорошо. В прошлом Антонова после нештатного отключения центрального двигателя второй ступени «Аполлона-13» полет было решено продолжать, и на пути к Луне у них возникла утечка из кислородного бака, а уже на обратном пути произошел взрыв в аккумуляторном отсеке. А у нас полет прекратили, в результате чего причины двух последующих аварий так и остались неизвестными. Я вовсе не уверен, что они не проявят себя сейчас, тем более что эта экспедиция все-таки готовится в спешке. Нет уж, я лучше на нашей «Селене» полечу. В тесноте, как говорится, да не в обиде.

– Разумно, – согласился Брежнев. – А что мы им ответим?

– Ну, во-первых, что я человек очень стеснительный (Брежнев хмыкнул), и мне неудобно будет создавать неудобства для прочих членов экипажа. По их правилам предельный рост для астронавта – метр восемьдесят три, а у меня метр восемьдесят пять. Кроме того, я просто не успею изучить их технику так, как знаю свою, и значит, в полете от меня реальной пользы будет немного. В общем, людей надо поблагодарить и предложить просто скоординировать пуски. Например, первыми летят они…

– Вот прямо взять и предложить такое?

– Конечно, ведь «Аполлон-15» и безо всяких предложений нас опередит. У нас в это время пусть стоит в повышенной готовности первый из грузовых лунных модулей. Если у них что-нибудь случится, будет хоть и маленькая, но все же возможность отправить что-то хоть на Луну, хоть на лунную орбиту. Они проводят первичные исследования, ставят радиомаяки, потом туда садятся два или даже три наших грузовика. И наконец, завершающий этап – мы одновременно прилетаем туда, я на нашей «Селене», они на шестнадцатом «Аполлоне». И совместно там трудимся.

– Это как? – не врубился Брежнев.

– На благо человечества. Там ведь из вкраплений металлов в образцах есть не только гафниевый сплав, но и другие. И значит, когда моим металлоискателем буду работать я, он окажется настроен именно на гафний, а когда они – на все остальное. Чтобы никто не ушел обиженным.

– Они могут и свои металлоискатели привезти.

– Которые будут заметно хуже моего. И, кроме того, с настройками-то ничего от этого не изменится. А главное, мы ведь все равно никак не можем помешать их экспедициям в кратер, и значит, надо постараться поиметь с них хоть какую-то пользу. Пусть наши к ним в Хьюстон съездят и на космодром, а мы пригласим их в «Звездный» и в «Мечту».

– Сам-то, надеюсь, не собираешься?

– Куда, в Америку? Да ну ее на фиг, тут даже в Крым скатать времени и то не хватит. Пусть Феоктистов наносит визиты, пользы будет значительно больше.

– Боюсь, что они захотят посетить и Байконур.

– Да на здоровье! Что они там смогут увидеть такого для них нового – стартовые позиции для «Протонов»? Да у них от фотографий с орбиты небось давно архивы ломятся. Остатки программы Н-1? Пусть любуются. Вот в Плесецк их действительно пускать ни к чему. По идее, в «Мечту» тоже, но тут, пожалуй, не отвертишься, день из работы точно вылетит.

– Жалко, что у них астронавтки появятся позже, только в восьмидесятых, – вздохнул Антонов. – А то ведь как представишь себе – в лунном доме, под звездами, да после романтического ужина при свечах… с черной икрой и красной рыбой… Эх!

– Не снимая скафандров, – дополнил я.

– Ты, Витя, кажется, что-то задумал, – это Брежнев отреагировал на паузу в разговоре.

– В общем, да.

Я не стал уточнять, что задумал Антонов, и просто добавил:

– Но это на перспективу, то есть никак не в текущей экспедиции. И наверное, уже без моего участия.

– Конечно, ты-то здесь при чем, – не удержался духовный брат. – У тебя не то семейное положение.

– Как-то мне это все не очень нравится, – вздохнул Брежнев. – Только-только достигли принципиальной договоренности по программе «Союз-Аполлон», самое время переходить к конкретным шагам, а тут на тебе, все насмарку и заново.

– Так в чем же дело, Леонид Ильич? Название «Селена» пока зафиксировано только в секретных документах, даже для служебного пользования оно не открывалось. Значит, нам ничего не мешает переименовать эту летающую собачью будку, скажем, в «Союз Л4».

– А почему четыре?

В ответ я рассказал анекдот про поросят с номерами один, два и те самые четыре. И добавил:

– Кстати, о названии программы. Оно уже утверждено?