Дарья Вознесенская - Игры стихий [litres]

Хотя… Все это не такая большая плата за ощущение власти. Мужчины всегда были одержимы властью – над женщинами, над чувствами, над людьми. Властью совершать что-то значимое и оставлять свой след в истории. И эта власть принадлежала ему по праву, он наслаждался ею, не скатываясь при этом в деспотичное безумие, поскольку слишком сильно чтил императорское наследие и искренне любил свой народ.

Геллард усмехнулся. И народ отвечал ему взаимностью. Ему удалось добиться и определенного уважения от других государств, безусловно, не без помощи Тени. Конечно, те оказывали достаточное почтение и так, как Правящему и магу, но для него было важно, чтобы его самого уважали и хоть немного боялись. А это было непросто – во главе других государств стояли не менее сильные правители, и надо было грамотно поддерживать баланс сил, не выказывая ни малейшей слабости. Ситуация же с отступником и убийствами была неуместной слабостью, которую надлежало решить как можно скорее.

Их четыре вертикальных мира были жестко иерархичны: в этом и заключался залог выживания слишком разных рас, не уничтожающих друг друга, но ищущих пути сосуществования. Даже внутри каждого народа, по сути, были две расы: маги и немаги. Без четкого разделения на сословия, четкого регламента правления и договоренностей миры было слишком легко ввергнуть в пучину войны и хаоса. Институт Правящих был не так прост, как кажется, и являлся одним из краеугольных камней существования и залогом развития, пусть даже периодически и возникали локальные конфликты. Только идиоты могли подумать, что надо всего лишь сменить правителя или убрать благородных, и все станет хорошо. Но из-за таких идиотов было очень много проблем, и их надлежало уничтожать: сомнения легко внедрить в массы. Никто не должен был сомневаться в их праве на власть или в их силе.

– Лорд Сегет, вам письмо.

Секретарь склонился в поклоне, и ректор отпустил его кивком.

Он не раз ловил себя сегодня на мысли, что сидит и улыбается без причины. Видимо, все еще чувствовал душевный подъем после замечательных выходных, которые им устроила его сестра. Этот человеческий странный «поход» оказался действительно отличной задумкой.

Сестра. Удивительно, как быстро она вписалась в его жизнь и стала так близка ему. Он был единственным у своих родителей и, хотя никогда не испытывал недостатка в сверстниках или компании, втайне мечтал о девчонке или мальчишке, с которыми он бы разделил не только дружбу, но и кровь. И вот это желание исполнилось, пусть и таким странным способом. Анна вернула его к жизни. Он снова испытывал множество эмоций – и плохо лишь то, что одной из эмоций был страх, страх за нее. Но и запереть ее невозможно. Девочка права: слишком она оказалась замешана во всю эту историю и слишком важна была ее помощь. Он только и мог, что молить стихии сохранить ей жизнь и усиливать всю возможную защиту, а также давать ей как можно больше знаний. Нет, пару раз он заикнулся о том, чтобы прервать учебу и поселить ее в родовом поместье под охраной маленькой армии, но напоролся на твердый отпор. Слова Анны были разумны, но не отменяли его страха:

– Рон, у тебя, как и у меня, теперь есть долг перед страной, мы должны помочь распутать этот клубок. Ты же не планируешь уйти в отставку и спрятаться где-нибудь? Нет. Почему я должна? И потом, по мне, гораздо безопаснее быть здесь, в Академии, где вы все рядом, чем даже в самом защищенном удаленном укрытии.

Он не стал говорить ей, что если Правящие сочтут, что ее нахождение в Таларии большее зло, чем отсутствие, то ее мнение не будет играть роли. Потому что и он, и Арий с Геллардом сделают все, чтобы не допустить повторения событий двадцатипятилетней давности.

Меня же в данный момент волновали несколько иные проблемы.

Первые экзамены. Ну да, глупость, казалось бы, когда тебя пытаются убить, волноваться из-за пары закорюк в зачетной книжке. Но, во‑первых, зачетки здесь не было, а во‑вторых, именно экзамены покажут, насколько я вписалась в этот магический мир. Да и не хотелось выставить себя дурочкой.

Из-за местной системы факультативов основная сессия была один раз в год, затем практика. Но многие предметы, длительность которых составляла всего несколько циклов, начинались и заканчивались посреди учебного года, и, соответственно, зачеты сдавались сразу по окончании занятий. Здесь они именовались «итоговым уроком». Оценки на экзаменах не ставили; была более жесткая система «прошел – не прошел». Если не прошел, будешь сдавать снова, пока не сдашь. Если «не прошел» по нескольким предметам, вставал вопрос об отчислении или возвращении на предыдущий курс.