Алексей Анонимов - Гронтхейм

Люди легко внушаемы. Когда все плохо, они хотят верить, что все наладится. И вот им говорят, что нет повода для волнения. И не кто-то там, а сам Кирдалас, который не понаслышке знает, о чем говорит.

В таверне давно уж ходят про него байки. Про подвиги, которые он совершал, будучи на службе у Ордена. Кирдалас сам их и распустил. Часть была правдой, часть нет. А дальше, передавая из уст в уста, истории приукрашивались, обрастая порой абсурдными деталями. Говорили даже, что своим молотом Кирдалас раздробил череп дракона, тогда как в оригинальной истории был василиск. К слову, вымерли драконы задолго до того, как он появился на свет.

Сказать по правде, Кирдалас совершил больше зла, чем добра. Как и весь Орден. Он на самом деле боролся с монстрами и изредка помогал Инквизиции ловить, а затем и сжигать на кострах злых пользователей древней магии. Этого у него не отнять. А еще, как и все братья — он грабил, насиловал и убивал.

Все крики разом смолкли, когда из Железного Леса, одновременно с душераздирающим воплем, по Уркте неожиданно прокатилась звуковая волна. Видимая глазу, она принесла с собой непреодолимое ощущение страха, отчаяния и боли.

Защитники падали на колени и затыкали уши. Дети плакали, а старики, что постарше, да послабее, хватались за сердце и падали замертво.

Когда вопль стих, Кирдалас первым поднялся с колен. Он взглянул на Железный Лес и ужаснулся. Из кровавого тумана волнами выходили порождения оскверненной силы. В первой шеренге двигались костяные гончие, за ними, покачиваясь, ковыляли зомби, а скелеты замыкали сие зловещее шествие.

Действие тридцать первое. Смерть, кровь и обращение

Твари все выходили и выходили. Расстояние между армией нежити и защитниками неуклонно сокращалось. Казалось, этому не будет конца. Количественное соотношение сил уже через минуту покачнулось в сторону мертвого воинства, и все продолжало расти. Тысячи. Их были тысячи.

Над строем защитников повисла гнетущая тишина. Все понимали, что не увидят рассвета. Что сегодняшняя ночь станет последней в их жизни. Понимали, и потому приняли единственно верное решение — они побежали.

Паника как степной пожар распространялась стремительно. Мужья хватали жен с детьми и бежали. По головам соседей, друзей. Люди, что накануне беззаботно болтали при уборке урожая, выпивали вместе в таверне, чьи дети с рождения дружат, сейчас втаптывали друг друга в грязь. Они не думали. Они действовали на инстинктах, подстегнутых страхом и заботой о близких.

Люди гибли, хотя сражение еще даже не началось. С другой стороны, ему и не суждено было начаться. Никто в здравом уме не поднимет меч на непобедимое мертвое воинство. Бежать, только так можно выжить.

Вставая на защиту Уркты, они готовы были сложить головы, но не отступить. Готовы ровно до того момента, пока смерть не постучалась им в дверь. Ибо когда речь заходит о выживании, на самопожертвование способен не каждый. Разве что закаленные в боях воины, фанатики и любящие родители, спасающие от верной смерти ненаглядное чадо.

Новый рев и звуковая волна раздались из Железного Леса. Бегущие люди, кто остановился, зажимая уши руками, кто припал на колени и корчился в муках, кто по земле катался с пеной у рта, а армия нежити, напротив, ускорилась.

Гончие как с цепи сорвались. Сотни четвероногих костлявых убийц, как самые быстрые, в считанные секунды добрались до бывших ворот и разметали наспех воздвигнутую баррикаду.

Внутри началось форменное безумие. Острые клыки и не менее острые когти рвали бессильных людей на куски. Мощными челюстями они вцеплялись своим жертвам в глотки или отрывали конечности, а когтистыми лапами одним махом вскрывали брюхо и тут же бросались поедать потроха.

Кровь, кишки и фекалии смешались с грязью, превращая твердую некогда землю в болото.

Обезоруживающий рев из Железного Леса прекратился, а кровавая вакханалия только начала набирать обороты. Матери закрывали детей своими телами, но лишь оттягивали неизбежное. Несчастные женщины вопили, кривлялись и корчились в муках, пока когти раздирали им спины, сдирая мясо до костей.

А мужчины, пускай и поздно спохватились, хватались за оружие и отчаянно сражались. Разрозненно, без единства. Им суждено было пасть в неравной схватке, и немногих гончих удалось забрать с собой. Лишь когда серебряные наконечники находили цель или, отчаявшись, они голыми руками хватались за раскаленные котлы с жидким огнем и опрокидывали их со стен на гончих. Только тогда с визгом подыхали те твари.