Константин Калбазов - Фаворит. Стрелец

– Но-о… – удивленно протянул француз.

– Хворь обошла ее стороной, – подняв руку, остановил его Николай. – Но не это главное. Ты пока только клянешься мне в дружбе или искренне хочешь стать другом. Она же однажды уже сделала шаг, чтобы ради меня принять мучительную и страшную смерть. Вспомни этот наш разговор, когда в следующий раз захочешь сделать намек, подобный сегодняшнему.

– Николай Дмитриевич, поверь, я…

– Гастон, – чуть возвысив голос и метнув в собеседника бешеный взгляд, буквально прорычал подросток.

– Сначала выслушай, Николя, – вовсе не собирался отступать де Вержи.

– Говори, – медленно кивая, выдавил из себя цесаревич, похожий на грозовую тучу.

– Я завел этот разговор, вовсе не желая очернить имя великой княгини. Я просто озвучил то простое обстоятельство, что ты фактически один. Ты готовишь себя к великим свершениям, хочешь начать коренные реформы, но у тебя нет соратников. Если ты захочешь править так, как правит твой батюшка, тогда все в порядке. Ты унаследуешь власть, займешь московский престол и продолжишь дело своих предков. Московия же останется все тем же болотом.

– Ты сейчас говоришь о Русском царстве, Гастон.

– Я знаю, о чем я говорю, цесаревич, – продолжал гнуть свое француз. – Сколько раз твои предки пытались устранить опасность, исходящую от Крымского ханства? И сколько раз в этом преуспели? А все потому, что прежняя армия, даже с полками нового строя, для этого не годится. Нужно создавать новую армию. Нужно строить флот и завоевывать право для русских купцов торговать на берегах Русского моря. С кем ты это собираешься делать? С боярами, которые не желают поднять с лавок свои седалища? Да если бы не твой батюшка со своим запретом на деревянное строительство в Москве, то она и сегодня бы ничем не походила на европейские города.

– Так о чем ты толкуешь? Где мне брать соратников? – ничего не понимая, заинтересованно спросил Николай.

– Вспомни историю мамлюков.

– Ты предлагаешь набрать соратников из мальчиков-рабов?

– Я предлагаю их вырастить, Николай Дмитриевич. Собрать тысячу мальчиков из тех, что посообразительнее, возрастом от десяти до четырнадцати-пятнадцати лет. И начать их воспитывать так, как надо тебе.

– Но сколько лет пройдет, пока они вырастут? – разочарованно протянул цесаревич.

– Но и твой батюшка, дай ему Господь здоровья, пока что крепко сидит на престоле. Это и хорошо. Потому что верных соратников нужно еще подготовить. А кроме разных наук мы с ними будем заниматься и воинским искусством. Когда же придет срок, у тебя будут готовы офицерские кадры. Набрать солдат из крестьян, и уже через год после твоего восшествия на престол у тебя под рукой будет настоящая армия.

– Ты возьмешься обучить их воинскому искусству? – с запалом спросил юноша.

– Всему, что знаю сам, и тому, что мы сможем измыслить вместе, Николя. Военная наука, как и все в этом мире, не стоит на месте и постоянно развивается.

От услышанного глаза молодого цесаревича буквально загорелись. Он уже был в гуще сражения, ведя за собой стройные ряды преданных полков и сокрушая порядком надоевших крымчаков. Причем делал это с помощью особой, разработанной им самолично тактики.

Но потом вдруг вернулся на грешную землю и разочарованно вздохнул. Когда еще это будет. А до той поры придется ой как много сделать.

До обеда Иван провел время на тренировочном поле, паля из своего нового пистоля. Уж очень ему не понравилось, как он вчера мазал. Подумал уж, что ствол кривой. Но оказалось, что со стволом все в порядке. И пуля входила в него не просто плотно, но еще и сминалась малость, отчего ни о какой болтанке не приходилось говорить в принципе. Так что пусть и содрал с него голландец изрядно, но ничуть не соврал.

Мало того, при стрельбе на полсотни метров пистолет показывал отличные результаты. Для гладкоствола, разумеется, да еще и без прицельных приспособлений. А вот пищали не помогал даже суконный пластырь, в который оборачивалась пуля. Рубль за сто, ствол у нее кривой. Придется начинать со станка для правки и разбирать эту ручную артиллерию. Правда, прежде чем разбирать оружие, нужно будет понять, получится ли выпрямить эту тонкостенную трубу или лучше не заморачиваться. С другой стороны, без станка все одно не обойтись.

Получается, вчера в переулке Иван безбожно мазал вовсе не от кривого оружия, а от избытка в крови адреналина. Ну или от испуга. Чего уж там, отвык он от подобного веселья. Труса вроде бы и не праздновал, но испугался. И тут лучше смотреть правде в лицо. Впрочем, сейчас время мирное. На войне он себя поведет по-другому. И это была не уверенность, а знание.