Константин Калбазов - Фаворит. Стрелец

– А может… – с надеждой начал было стрелец.

– Не может, – резко оборвал его полусотенный. – Мне неприятности без надобности. Иди к дьяку, у него уж бумага заготовлена. Да послезавтра явишься с деньгой и все до копейки уплатишь в казну.

В каждой слободке имелись свои головы с приказными избами и дьяками. Жители улиц выбирали старосту. Они-то все вместе и ведали делами в слободке, взимали налоговые сборы, пошлины и держали ответ перед властью. В стрелецких слободках всем этим ведало воинское начальство.

Податные дворы имелись даже здесь. Вдовы ведь не выселялись из домов, являясь полноправными хозяйками. При желании могли и продать домовладение. За павшего супруга им даже ежегодно выплачивалось двадцать две копейки. Конечно, пока они жили в стрелецких или солдатских слободках. Потому как в иных местах за тем надзирать уже было некому.

А вот таких подворий, к коим причислили Архипа, в их слободке он не упомнит. Не выходило как-то у стрельцов зарабатывать так уж много. Ну или не выпячивались, все тишком да бочком. Но ты попробуй не выделись, коли торгуешь булатный клинок. Ладно бы войско из похода вернулось. Тогда никто и не глянул бы. То ведь не заработок, а военный трофей.

Дьяк изучающе посмотрел на стрельца. Спросил, где это он выведал секрет булата и когда успел превратиться в знатного кузнеца. В ответ получил только злой взгляд. Фыркнул да положил перед служивым исписанный лист бумаги. Вроде все верно. Но…

– Фрол Емельянович, ты человек ученый. Присоветуй что умное, – вдруг спохватился стрелец.

Ясное дело, что дьяку не с руки советы раздавать, да еще и при таком-то обращении. И вообще, за науку платить надо. Вот об этом он и сказал своим весьма выразительным взглядом, не произнеся ни слова.

– Уж не взыщи. Понимание имей, меня ить как мешком по голове с порога, – выкладывая перед дьяком рубль, произнес стрелец.

Ну не может дьяк не присоветовать чего-то дельного. Иначе смотрел бы как угодно, но не с таким видом, словно хотел сказать: «Уж я-то знаю, но не скажу».

– Ваньке твоему сколько уже? – смахнув серебряную монету, спросил дьяк.

– Осьмнадцать зим стукнуло.

– Значит, можешь уже записать в стрельцы.

– Так ведь у нас полный полк, – непонимающе выдал стрелец.

– Архип, ты головой-то подумай. Секрет булата тебе ведом. Стало быть, заработать можешь куда поболее, чем на службе, даже со всеми податями. Так к чему тебе и далее лямку тянуть? Все так делают, когда хотят уйти на покой, записывают вместо себя сыновей.

Это так. Служба что стрелецкая, что солдатская – она пожизненная. Даже глубокие старцы служат. Правда, в походы не хаживают, а все больше в качестве городской стражи. Вот только Архип-то все еще в силах.

– Я гляжу, ты ничего не понял, – вздохнул дьяк. – Ладно, поясню. Как сына запишешь, так станешь обычным податным кузнецом. Но Ванька твой в стрельцах значиться будет, службу станет нести да проживать с тобой на одном подворье. Теперь понял?

– Нет, – затряс головой Архип.

– Так ведь ему-то льгота положена, а стало быть, и усадьба твоя подати не подлежит. Кузница – то иное, но и так в год восемь с полтиной рублей сбережешь. Жалованье, хлебное довольствие да сукно для платья на этот год ты еще не получал. А потому все гладко пройдет, без сучка и задоринки.

– О как! – тут же обрадовался кузнец. – Спаси тя Христос, Фрол Емельянович.

– Иди уж. Сейчас сотник на развод выйдет.

– Ага. Пошел.

Стрелец поспешил убраться. Оно вроде как и служить осталось недолго, и в то же время взыскания ему ни к чему. А то ведь можно и в острожек попасть. Имелся у них при приказной таковой, куда устраивали всяких провинившихся, буйных да пойманных татей. Кого для вразумления, а кого только по первых порах, чтобы потом передать в Разбойный приказ.

Дежурство, как и большинство из них, прошло тихо. Даже буянов не попалось. Да и чему удивляться, коль всю ночь и день вьюжило. Ну и кому вздумается в такую погоду шляться по улицам? Разве что татям. Но в патрулируемых ими кварталах Стрелецкой и Огородной слобод было тихо. Вот и ладно. Обидно лишь, что когда дело подошло к смене, так сразу же и ветер утих.

Наутро, ничего не объясняя сыну, Архип велел ему собираться и повел в приказную избу. До обеда полковник всяко-разно будет на месте. Иначе никак. Он ведь в слободе вместо головы. Кстати, еще с десяток лет назад так и прозывался. Это уж новое веяние пошло на полковников.

– Разреши, Василий Иванович? – Заглядывая в приоткрытую дверь, поинтересовался Архип.