Олег Таругин - Комдив. Ключи от ворот Ленинграда

Отпихнув обмякшее тело, Галкин судорожно вздохнул, зажав ладонью кровоточащий бицепс, видимый сквозь лохмотья рукава гимнастерки:

– Сп… спасибо… командир… Сзад…

Не дожидаясь окончания фразы, Павел резко обернулся, не целясь, нажимая на спусковой крючок едва ли не раньше, чем успел разглядеть врага.

Пара пистолетных выстрелов потонула в гулком грохоте «маузера». Пошатнувшись, гитлеровец выронил карабин и рухнул на наполовину осыпавшийся бруствер. Не зафиксированная подбородочным ремешком каска сорвалась с головы, кверху дном плюхнувшись на дно окопа. Мокрые от пота, всклокоченные русые волосы были обильно перемазаны кровью – вторая пуля угодила в лицо.

– Командир!

– Ничего, просто голова… закружилась… – Опустив руку с пистолетом, лейтенант сполз по осыпающейся стенке, опустившись рядом с товарищем. – Вась, ты это, винтовку у него забери… сейчас снова полезут, а у меня патронов только три штуки осталось…

– Пашка, глаза не закрывай! На меня смотри! – Здоровой рукой старшина забрал у Величева пистолет, обильно перемазав оружие алым. Пошатываясь, поднялся на ноги и выглянул наружу, прикрываясь телом убитого фашиста. Стрелять ни в кого не пришлось. Атака, судя по всему, захлебнулась окончательно, уцелевшие немцы торопливо отходили к лесу. Вернее, отползали, поскольку советские окопы продолжали огрызаться огнем, пусть и куда реже, чем несколькими минутами назад. Судя по количеству неподвижных тел в фельдграу, противник потерял не меньше половины личного состава штурмовых групп. А скорее всего больше – сколько еще полегло во время рукопашной, не знал никто. Как и того, сколько погибло красноармейцев…

– Пашка, не смей мне умирать, слышишь?! Не вздумай даже! Подумаешь, пулю он схлопотал, великое дело… – Галкин, морщась от боли, вытащил из кармана галифе перевязочный пакет, зубами надорвал оболочку из вощеной бумаги… и неожиданно понял, что перевязать командира самостоятельно просто не сможет. Себя – тем более, поскольку раненая рука висела плетью, проклятый фриц распахал плечо чуть ли не до кости. Значит, придется звать кого-то на помощь…

Лужский рубеж, 12 августа 1941 года

Решив, что выждал достаточно и добравшаяся до окопов пехота с минуты на минуту захватит позиции и, значит, помощь окажется им в самый раз, Раус бросил вперед все, что у него оставалось – восемь легких танков и десяток бронетранспортеров с пехотой, пристроившихся следом за ними. Бэтэ-эры, долбя из передних пулеметов, шли клином вдоль дороги – соваться на перепаханную советскими и немецкими минами и снарядами землю водители не рисковали, боясь застрять. Учитывая, что на ходу оставался всего один БТ, шансы доползти до линии траншей, к этому времени уже наверняка захваченных штурмовыми группами, и окончательно завладеть переправой, у немцев на сей раз имелись. По крайней мере, так казалось полковнику. Разумеется, как уже было до того, он снова ошибся…

Прежде чем гитлеровцам удалось подбить маневрирующий в предполье перед мостом БТ-7, последний уничтожил три тихоходных «чеха», влепив каждому по бронебойному: одному в переднюю проекцию, двум другим – в борт. Но на этом удача закончилась: фашистская болванка разворотила ходовую по правому борту, превратив танк в неподвижную мишень. Покидать машину экипаж не стал, ведя огонь с места до последнего. Танкистам удалось сжечь вместе с пехотинцами один из бронетранспортеров и разворотить двигатель другому. Когда полыхнул бензин из раскуроченного бака, выпрыгнуть из охваченного огнем десантного отсека успели лишь трое. Добить дымящего искореженным капотом подранка уже не успели: прямое попадание в корму от подобравшегося с фланга LT-35 мгновенно превратило боевую машину в высокий огненный факел.

– Ваську спалили, сволочи… – не отрываясь от липкого от пота налобника прицела, скрипнул зубами Серышев. – Ну, счас помянем боевого товарища… Степа, чего возишься, выстрел давай!

Под рукой сочно клацнул затвор орудия.

– Готово, командир!

– Вот и у меня тоже… – буркнул себе под нос Василий, фиксируя прицельную марку на корпусе фашистского танка, на несколько секунд сбросившего скорость, чтобы объехать оставленную артснарядом воронку. – Получай, гад!

Бум!

Несколько сотен метров, разделявших стоящий в неглубоком окопе БТ и вражеский танк, бронебойный преодолел за считаные мгновения. Промахнуться младший лейтенант не мог. Короткий высверк попадания почти по центру лобового листа, подскочившая на погоне башня, из-под которой на долю секунды выметнулось полотно чистого белого пламени, подброшенные ударной волной крышки обоих люков, и командирского, и мехвода, жирный черный дым вспыхнувшего топлива. Есть, горит, сволочь!