Константин Филиппов - Сноходец [СИ]

Именно тогда я начал смотреть на каждую вещь, мимоходом отмечая, сколько она могла бы стоить. Что потом? Тотем, связавший меня впоследствии с птицей. Повлиял ли он на меня? Я думаю, что нет, а вот огонь, выбравший меня как носителя, — несомненно. Хотя я забежал вперед, сначала была лечебная ванна, укрепившая мое тело и во время которой я соприкоснулся с полубогом. В моей татуировке появилась серебряная капля, а вместе с ней гейс — говорить только правду. И как я понял, эта правда должна быть созвучна моему к ней отношению. Если я говорю, что на улице ночь, а на самом деле вечер, — это правда, потому что я верю в это. Если же я знаю, что на улице ночь, и говорю вечер — это ложь. К тому же испытание, которое устроил мне полубог, когда я прожил сотни жизней…

Мне после этого долго было не по себе. Говорил что-то порой, и думал, я это говорю или не я. Словно из-за того испытания моя личность разбилась на несколько частей.

После соприкосновения с душой погибшего практика, и обещания отомстить за его погибшего брата во мне появился огонь. С помощью знаний, которые он мне оставил, огонь сплавил начавшую трескаться душу воедино, при этом изменив ее. Сильно? Мне было бы трудно сказать. Тут требуется взгляд со стороны, но, я думаю, что да, сильно. Нет, сначала не сильно, но с каждым последующим днем он влиял на меня все сильнее и сильнее.

Сейчас я не испытывал страха ни перед кем и ни из-за кого. Когда я схлестнулся с практиками, то готов был сорвать печать, и в тот момент мне было плевать, что при этом погибнут родичи, полудикие, люди с равнин, мои ученики.

Звучит неприятно? Да, но правда, она такая и есть. Надо быть честным с самим собой, потому что нет ничего хуже, чем заниматься самообманом. Я бросал все остатки своей рациональности, логики и здравого смысла, чтобы удержать поселившегося во мне зверя, но тот был слишком силен, и совсем недавно мне показалось, что он был близок к тому, чтобы перехватить на себя управление моим телом. По-настоящему, и это было так близко.

Вот откуда росли ноги моего высокомерия, презрения к людям, и пока они не пустили во мне глубокие корни, возможно ли, что мне удастся их уничтожить? Возможно ли, что я смогу сдержать огонь твердой рукой. Да, это было возможно. Но крайне сложно.

Не зная, что делать, я подошел к все такой же злой и раздраженной птице.

Она легла на землю и подставила мне крыло, чтобы я мог прилечь рядом. Я посылал ей мыслеобразы зверей, обитающих в наших краях, а она отвечала картинками перемолотых в труху костей, демонстрируя тем самым ожидающую их судьбу.

Два года спустя.

Я стоял на мостике плывущего на всех парах судна и с некой задумчивостью смотрел вперед. За спиной был мой любимый фургончик и ученики: Джи-джи, Юаль и Кокоша. Да, Кокоша, его появление — это целая история, немного грустная, немного веселая и малость трагичная.

Когда два года назад я вернулся в родовое гнездо с гигантской птицей, это произвело фурор не меньший, чем если бы к нам пожаловал сам Император, пожелавший извиниться за ошибки своего предка. И пока не забыл, сразу скажу, что род имел переписку с чиновниками Империи. Глава писала им, что, если власть имущими официально будет признана ошибка, по которой родичи оказались в этой дыре, они встанут на сторону Империи и будут помогать ей в борьбе с врагами. Ответ пришел через полмесяца и там было четко сказано, что Император безгрешен, извинений не будет, а к тем, кто считает иначе, когда-нибудь в гости нагрянут имперские легионеры, чтобы выбить всю дурь из их прогнивших мозгов. И это я еще сильно смягчил эпитеты письма. Ни глава, ни ее советники не ожидали прочитать такое, и какое-то время они ходили мешком как пришибленные, но потом, когда отошли, лозунги: «Смерть Империи!» и «Смерть Императору!» попросту не умолкали.

Так вот, возвращаясь к птице. Произведенный ею фурор был невероятным, на нее смотрели, обсуждали и что-то спрашивали не меньше недели. Так как птица обладала кое-каким разумом, это внимание ей шибко польстило, а когда она облетела свои новые владения и увидела, сколько зверей в них обитает, и вовсе решила, что при жизни попала в птичий рай. Как я понял из картинок, что она мне показала, кочевники кормили ее только дозированным количеством мяса, предварительно чем-то его посыпав. Здесь же не было никаких ограничений, ешь не хочу, и птица с головой окунулась в увлекательнейшее занятие под названием «геноцид всего, что шевелится».