Фриц Бремер - Туманность Андромеды

У воды, распрямившись в полный рост, стояла женщина. Солнце освещало ореол светлых волос вокруг ее головы. Сквозь легкую ткань платья просвечивало очертание стройного благородного тела.

В каком-то упоении она распростерла руки и, как крест в потоке света, стояла напротив солнца. Ноги мои коснулись дна, и через несколько минут я уже стоял на берегу, дрожа от холода и возбуждения.

Женщина уронила руки, опустилась на колени и низко склонила голову. Меня глубоко поразила странная красота происходящего. Я опустился на колени рядом с этой женщиной и взял ее руки в свои. Она подняла голову, и я увидел глаза невиданной красоты.

Но когда она устремила на меня свой взгляд, я осознал, что стою перед ней совершенно обнаженный – но не устыдился этого.

Я отпустил ее руки, отстранился от нее и зашел к ней за спину, ища, чем бы прикрыться.

Но в этот момент она тоже поднялась, обернулась ко мне и без слов вгляделась в мои глаза долгим взглядом.

Глаза у нее были темно-синие, и мне казалось, что ничего прекраснее этих глаз я в своей жизни не видел.

Я физически ощущал, как ее взгляд властно проникает куда-то внутрь меня. Глубокий покой этой женщины, ее настойчивый безмолвный вопрос и моя собственная мучительная беспомощность до крайности меня смутили, и я из упрямства решил испробовать на незнакомке собственную силу внушения.

Результат, однако, смутил меня еще больше. С минуту она стояла, выдерживая мой взгляд, а потом звонко и весело рассмеялась, покачивая головой.

Я не имел над ней никакой власти. Увидев, что я, беспомощный, как когда-то выброшенный морем Одиссей, в смущении прячу от нее свою наготу, она сняла с себя легкую накидку и без тени смущения помогла мне обернуть ее вокруг пояса.

Каким самообладанием должна обладать эта женщина, подумал я и стал было, запинаясь и покорно на нее глядя, просить прощенья, от чего минуту назад меня удерживало мое сладостно-пикантное положение.

Девушка с минуту испуганно смотрела на меня своим глубоким проникновенным взглядом, потом приложила палец к моим губам и жестом указала на белый домик. В полном молчании мы стали подниматься к нему по пологому откосу.

Я был в такой растерянности, что даже не решался поднять голову. Я видел траву и цветы в утренней росе и лишь краем глаза – стопы моей спутницы. Они были босы, как и мои, и так прекрасны, словно изваяны Праксителем.

Мы с ней вошли в дом.

Нижний этаж его состоял всего из одной комнаты. Пол был покрыт белыми циновками. Вдоль стен стояло несколько кушеток, покрытых такими же циновками. Домашней утвари тут почти не было, а та, что была, отличалась благородством формы и материала.

Хозяйка провела меня по комнате, в задней стене которой была маленькая лестница, ведущая наверх. Мы поднялись на второй этаж и оказались перед несколькими дверными проемами, занавешенными лишь легкой тканью. Все они вели в одну комнату.

Девушка отвела занавеску на одном из них и знаком пригласила меня войти и сесть на чисто убранную кровать. Потом принесла широкую шерстяную скатерть, блюдо с изысканными экзотическими фруктами, тарелку с белым хлебом и кувшин меда. Наконец она достала откуда-то хрустальный графин с золотистым вином и чудесный стакан изысканной работы.

Все это угощение она расположила на низеньком столике, стоявшем рядом с кроватью.

Я сидел неподвижно и завороженно наблюдал за ее грациозными движениями. Веселой и легкой походкой она входила и выходила из комнаты, подобная юной королеве. Все в ней сияло красотой, чистотой и гармонией. Движения ее прекрасных рук были на удивление ладными.

Накрыв столик, она развела руками, и с легким поклоном молча направилась к выходу. Я с благодарностью поднялся.

В дверях она остановилась, потом вернулась и снова усадила меня на кровать, посмотрев мне прямо в глаза глубоким вопросительным взглядом. Она тихонько покачала головой, будто о чем-то недоумевая, и произнесла совсем короткое мелодичное слово, которого я не понял.

Я с сожалением вопросительно пожал плечами. Она весело улыбнулась и обеими руками показала на себя, опять немного поклонилась и повторила: “Ирид”. И уставила на меня палец.

Тут я все понял. Это было ее имя. Она назвала себя и теперь хотела узнать, как зовут меня. Я в точности повторил ее жест и назвался: “Маркус”.

Мне пришлось повторить свое имя дважды. Затем она сама произнесла его своим мелодичным голосом, кивнула мне и ушла, опустив за собой дверной полог.