Татьяна Абалова - На углу Пскопской и Йеллопуху

— Тебя тоже у двери застукали? — хмыкнула Окси. — Ты не оригинален. Но только я удостоилась ружейной канонады. Наверное, тебе уже рассказали повесть о настоящем полковнике? Котяра любит нравоучения читать.

— Хочь убил его?

— Пф-ф-ф, лучше бы убил. В психушке наш спаситель Рапунцель. Увидел говорящего кошака и начал с перепугу палить. Застава сразу поняла, что нам такой постоялец не нужен, вот метаморф и постарался. Всего лишь пару слов мужику на ухо шепнул, а тот слюни как дитя пускать начал. С тех пор я стараюсь не нарываться, боюсь услышать эти заветные слова.

Окси выгнула спину, потянулась, а потом похлопала по постели.

— Макарушка, а ты чего стоишь как неродной? Садись рядом, не покусаю. — Но взгляд Окси говорил об обратном.

— Я пойду, меня, наверное, на кухне Гугл ждет.

— Ой, я тебя умоляю! — Окси закатила глаза. — Какой гном? С утра на кухне Петрушка с Мурзилой командуют. А Гугл в это время инфу собирает. Так он, кажись, выражается, когда летописи Заставы штудирует. Я бы тоже хотела посмотреть, что эта маленькая какашка в них про меня записала.

— Ты о Крошке Пиу?

— О ней. О мерзавке. Это с виду она девочка-одуванчик. Вроде ничего такого не делает — калякает рисуночки да номер присваивает. А ты попробуй, приложи ладонь к тому рисуночку. Он тебе такое выдаст!

— Как это?

— Я случайно узнала. Когда меня на Заставу занесло, Крошка Пиу, как здесь водится, начала мой портрет рисовать. Мне захотелось посмотреть, вдруг она меня уродиной изображает? А эта козявка ладошкой мазню свою прикрывает и книгу отодвинуть пытается. Ага. Не на ту нарвалась. Я гроссбух рукой к столу прижала, а сама на Пиу, прищурив глаза, смотрю. Нечего, мол, со мной в гляделки играть. Я таких сопливых еще в детстве обыгрывала. И тут меня как будто током шибануло, а в голове живые картинки появились о жизни какой-то неудачницы. Отдернула я ладонь, когда Пиу противно так заверещала, глядь, а на той странице наша Петрушка нарисована. Прикинь, оказывается, ее по ошибке похитили! В катафалк засунули и в гробу на Заставу принесли. Сказали, что эта дева — невеста властителя Царства Вечной Тьмы, и кровью написанное письмо показали, что спящая красавица дала свое согласие на перемещение и брак.

— Наврали?

— А черт их знает? Формально согласие перейти в иной мир было. Но самое смешное, что как только их царек Петрушку узрел, его чуть не своротило. Он даже отказался к ней прикасаться, не говоря уж о том, чтобы кровушки испить. Ты же знаешь этих вампирюг — все красавцы холеные. И вот когда такой весь из себя эстет рожу кривит, поневоле первый комплекс неполноценности заработаешь. Но то было только начало. Второй удар Петрушка получила, когда ее стали передаривать чинам все ниже и ниже. Никто не хотел ее у себя оставлять. Последний — начальник стражи, решил пустить Петру по кругу. Так они привыкли пить на вечеринках. Типа из горла. Как бутылку передавая друг другу. Мало страшна Петра как моя жизнь, так еще и кровь у нее оказалась не очень вкусной. Каждый смог сделать лишь по паре глотков. Как у нас говорят «не-е-е-е, я столько не выпью». А к утру зареванная Петра обнаружила, что все, кто хлебнул ее кровушки — мертвы. С перепуга побежала, куда глаза глядят. Плутала по замку, пряталась. Поймали. А когда поняли в чем дело, даже убивать побрезговали. Это еще больше ее унизило. Их царек так и заявил: «Не хочу марать руки об эту гадюку». Велели одному из слуг сдать ее на Заставу. Так он ее всю дорогу вел за конем на привязи, как собаку. А Петрушка…

— Хватит. Прекрати.

— А что я такого сказала?

— Неужели не понимаешь?

— Что, пожалел несчастную? А чего ее жалеть? Была бы посимпатичней, давно бы в земле лежала, а так хоть жива осталась. Уродство спасет мир — это про нашу Петру.

— Уходи.

— Ой, ой, какие мы нежные. Не очень-то и хотелось лясы с тобой точить. Лучше уж с Бугером трепаться. Все веселей.

Окси встала с кровати, одернула юбку и, смерив на прощание презрительным взглядом, вышла из комнаты. Макар жалел, что не прекратил их разговор раньше. Захотелось еще раз почистить зубы.

Стоя над раковиной и полоща рот, Макар поймал себя на мысли, что ему симпатична Петра. И совсем не нравится Окси.

— А, Макарушка! Иди к нам!

Гугл сидел в кафе за длинным столом в разношерстной компании пограничников, среди которых находились совсем незнакомые Макару. На приветствие студента все дружно повернули в его сторону улыбающиеся лица, морды и хари.